Книга Сын - Филипп Майер

– Тиэтети, если ты на полном скаку целишься в кого-то в упор, то это нормально, если он прямо перед тобой. Но вот если он сбоку от тебя, это совсем другое дело. Конь быстрее человека, поэтому бери прицел на шаг позади твоей жертвы, если она близко, и тогда попадешь точно в цель; а если жертва далеко, бери прицел на пять шагов позади, хотя, конечно, нужно учесть и твою скорость, и направление ветра. Помни, что стрела летит вперед и вниз. Вчера вечером твои стрелы летели впереди тех, в кого ты хотел попасть, как будто ты целился прямо в них.

– Так оно и было.

– Да ладно, – вмешался Писон. – Ты все равно заслужил скальп в награду. Я никогда в жизни еще не пристрелил так много людей, которые и не подозревали, что я рядом. – И добавил уже серьезно: – Ты невероятный смельчак, Тиэтети. Я очень волновался за тебя. И Тошавей прав, стреляешь ты дерьмово. – Заметив выражение моего лица, он уточнил: – С седла, по крайней мере. Я видел, как ты стреляешь с земли, вполне нормально. Но когда мы вернемся, тебе придется до конца года тренироваться в стрельбе с лошади, причем по цели, которая находится только с одной стороны от тебя.

– И пожалуй, на будущее мы дадим тебе пару револьверов, – решил Тошавей. – Все равно они теперь есть у каждого бледнолицего. Та к что не стыдно и тебе ими пользоваться.

– Я же просил раньше.

– Если бы я дал тебе револьвер раньше, что бы ты делал с луком? Ты отлично управляешься с револьвером, мы все это знаем, но нет смысла практиковаться в том, в чем ты и так хорош.

Я наполнил свою пихпоо[91]грязной водой. Впереди к северу вздымались горы, голубые и лиловые издалека. Перепрыгивая с камня на камень, к нам подбежал Неекару еще с одним юным махимиавапи[92]:

– За нами погоня. Человек сто или больше.

Мы оторопели.

– Вы меня слышите? – повторил он.

– Ты как маленькая девочка, Неекару.

– Нам надо уходить.

– Откуда взялись эти чертовы люди? – возмущенно воскликнул Писон. – Во всей округе не осталось и сотни лошадей.

– Сто или пятьдесят, не знаю, но там туча народу. Как вас убедить?

– Сначала была сотня, теперь осталось полсотни. А потом окажется, что это пять старых козопасов.

– Тошавей, – предложил Неекару, – посмотри в свою подзорную трубу, хотя ты и так все увидишь.

И побежал вверх по склону. Писон взглянул на мальчишку, который вместе с Неекару принес дурную весть.

– Он ведет себя как баба, да?

– Я не видел, люди там или лошади, только огромную тучу пыли. Но у него глаза острее моих.

– Может, какой-то придурок гонит скот.

– Они идут по нашим следам.

– Это сухое русло реки, единственный путь через чапараль. Любой зверь на много миль в округе будет идти этим путем.

– Это люди, Писон.

Писон взмахом руки отпустил мальчишку.

– Никогда не становись таким, Тиэтети. Когда тебе кажется, что за каждым кустом кто-то прячется, ты очень быстро устаешь и в конце концов не замечаешь того, кто на самом деле подстерегает тебя. – Он сплюнул. – Йии, меня это бесит. Вот когда доберемся до Президио, тогда нужно будет беспокоиться. – Помолчал и добавил: – Чертовы сопляки.

Вернулся Тошавей.

– Тейато’ере[93], мальчишки правы. У реки возьмешь лошадей и двинешься на север, остальные отвлекут погоню к западу.

Писон молча смотрел на вождя.

– Они правы. Далеко, пыль густая, но это люди, и они гонятся за нами.

До реки мы добрались уже в темноте, но погоня была всего в нескольких милях позади. Речка мелкая, летние дожди еще не прошли. Та к что нам повезло, да вдобавок луна пока не взошла.

Писон и с ним пара десятков воинов отправились вниз по руслу реки, по самой середине потока. Они не свернут до самых Техасских гор. Остальные пустили лошадей по берегам, оставляя как можно больше следов, указывающих вверх по течению, на противоположный берег – во всех направлениях, кроме единственно верного. А потом мы двинулись вверх по реке.

– Мы – приманка, – догадался я.

– Если они совсем болваны, то обязательно подумают, что мы переправились через реку, и поспешат в горы на техасской стороне, а потом долго будут удивляться, куда же мы подевались. Если не дураки, то поймут, что мы ушли вверх по реке.

– А если они пойдут вниз по течению?

– Ради воинов нашего племени давай надеяться, что они так не поступят.

– Итак, они пустятся в погоню за нами.

– Вернее всего.

Берег стал каменистым, мы гуськом выбрались на берег, договорились, где встретимся и, разделившись на три группы, разъехались в разные стороны. Тошавей, я и еще несколько воинов двинулись на запад.

– Если это мексиканцы, они вряд ли пойдут за нами, – предположил Тошавей.

Наконец на небе засияла луна, мы смогли рассмотреть окрестности. Послышался топот копыт, дюжина всадников двигалась вверх по реке, и вдруг из зарослей появились еще люди, началась пальба. Я бросился в чапараль, а когда обернулся, в седле оставался только Тошавей и позади него сидел еще один индеец. Отыскав просвет в зарослях, я прицелился, дожидаясь, пока противник выйдет на открытое место, взвел курок. Один из них сложился пополам, а я метнулся обратно в кусты. Поднялась беспорядочная стрельба, пули сшибали ветки вокруг, но они не могли меня разглядеть и стреляли наугад, а я не сбавлял ходу. Через несколько минут все стихло. Удивительно, как я не повыкалывал себе глаза острыми шипами. Еще с полмили я карабкался вверх, потом сделал круг и остановился передохнуть.

У реки еще стреляли. Перезарядив ружье, я поехал на звук. Потом заметил человека, скорчившегося в зарослях, – Тошавей, совсем голый, штанами перевязана рана на ноге. У него остались только лук и несколько стрел, ножа и револьвера не было. Он вскарабкался на круп коня позади меня.

– Ты ранен?

– Кажется, нет.

– Значит, ранен твой конь.

И правда, весь бок животного был залит кровью, которую я поначалу принял за пот.

– Ты славный скакун, дружище, – виновато произнес я.

– Погоняй его, только бережно.

– Как твоя нога?

– Сосуд не задет, иначе мне уже пришел бы конец.

Часа два мы осторожно пробирались по безжизненным горам, держась пересохших ручьев и речушек. Давным-давно потоки воды проделали эти канавы и овраги, но с тех пор здесь все успело высохнуть, русло бывшей реки ничем не отличается от пустыни. Мы остановились на гребне. Я караулил, а Тошавей, срезав иголки с куска опунции, вынул мякоть и приложил к ране. Я помог примотать лекарство плотнее, рана выглядела ужасно. Склон позади нас резко обрывался к реке; отошли мы недалеко, но зато высоко поднялись. В лунном свете я отлично видел всадников внизу и понял, что на фоне белых скал мы тоже хорошо заметны.