Книга История и культура гуннов - Отто Менхен-Хельфен

Эксплуатационные качества

Благодаря проведенному Маклеодом тщательному анализу греческих и латинских источников была установлена дальность стрельбы древних композитных луков. Лучники могли вести точный огонь на расстоянии 50–60 м, при этом эффективная дальность достигала 160–175 м, но все же не 350–450 м.

Костяные полоски, найденные в римских лагерях и вокруг них от Шотландии до Виндониссы и Египта, показывают, что восточные sagittarii использовали луки, усиленные и укрепленные, как гуннские. Если подумать, насколько сильно оказалось парфянское влияние на вооружение жителей Пальмиры и других сирийцев и что костяные пластинки начали появляться только в конце I в. до н. э., парфянское происхождение луков восточных лучников представляется в высшей степени вероятным. Возможно, некоторые луки или, скорее, фрагменты костяных пластинок, найденных вдоль границы, были действительно парфянскими: среди лучников, которых Александр Север послал с Востока в Германию, были парфянские дезертиры. Национальность лучников, оставивших костяные пластинки в разрушенном здании в Карнунтуме, установить, к сожалению, невозможно. «Ухо» было прикреплено к деревянной сердцевине так же, как в лагере Бар-Хилл, где стояла когорта лучников из Эмессы в Финикии, следовательно, войска в Карнунтуме, вероятнее всего, были с Востока. Но такой же, весьма необычный, способ крепления полоски встречается у авар и хунну. Альфёльди склонен считать лучников Карнунтума гуннами. Фрагмент гуннского котла в Аквинкуме (Будапешт) вроде бы подтверждает его гипотезу, но рядом с фрагментом лежали восточные офицерские шлемы.

Сасанидские луки

Сасанидские луки известны только по репродукциям. Самый распространенный их тип, изображенный на множестве серебряных пластин, имеет длинные резко отогнутые «уши», такие как на настенном рисунке из Дура-Европоса. Сасаниды позаимствовали его у парфян. Считая, что размер рукоятки 15–16 см (ширина руки плюс 1–2 см с каждой стороны), длина охотничьего лука, измеренная вдоль дуги, варьируется от 70 до 110–115 см. Последнее изображение, вероятно, является преувеличенным: большой размер лука соответствует сверхъестественному росту царского охотника. Если царь не сидит верхом на коне, а стоит в лодке, как на рельефах из Taq-i-Bustan, его лук тоже очень длинен.

На некоторых изображениях отчетливо виден желобок на «ухе», на других – тетива просто касается лука – признак небрежности изготовителя. Как известно, немало изображений является копиями более старых оригиналов, причем не очень точными. Иногда серебряных дел мастер, который вполне мог никогда не держать в руке лука, совершал еще более странные ошибки. На пластине из Кулагыша (Урал, бывший Кунгарский уезд) два героя несут луки, привязанные тетивой к петле на животе. В большинстве случаев нельзя решить, прорезан желобок в дереве или в костяной накладке. Есть, однако, серебряные пластины, на которых тетива обвязана вокруг «уха». Это избыточно, если желобок прорезан в дереве, но имеет смысл как средство держать костяные полоски и дерево между ними плотно вместе. Из того факта, что некоторые костяные накладки из Карнунтума имеют шероховатую поверхность, Вернер сделал вывод, что они были обмотаны тетивой. Как и в других подобных случаях, тетива, вероятно, цветная. Между прочим, это показывает, что лучник держал лук длинным концом вверх, тем, на котором тетива закреплена постоянно.

Длинные «уши» являются дополнительным подтверждением того, что лукам придавали жесткость с помощью кости или рога. Если бы «уши» не были окружены костяными пластинками, возможно, они бы не были такими жесткими. Сидоний Аполлинарий имел в виду именно такой лук, когда в «Панегирике императору Антемию» писал: «В детстве он с удовольствием перебирал стрелы, захваченные у врага, и играл луками, натягивая тетиву». Прокопий, отец молодого Антемия, в 422 г. сражался против персов.

Если серебряные пластины будут датированы точнее, появится возможность проследить развитие сасанидского лука, вернее, луков, поскольку маловероятно, что все они были одного типа, от Египта до Афганистана. Пластина из Кулагыша имеет согдианское происхождение. Изображение этой пластины часто появляется в разных изданиях. На нем мы видим охотника на льва, и его стремена указывают на постсарматский период. Жители Согдианы сражались с использованием оружия, идентичного или, по крайней мере, очень похожего на оружие сасанидских персов. Глядя на боевые луки, изображенные на согдианских пластинах, можно сделать вывод, что сасанидские боевые луки были такими же, правда, вероятно, немного отличались в размерах, как укрепленные костяными накладками охотничьи луки.

Были и другие. На пластине из Акинова у воинов, защищавших их крепость, луки М, такие же, как изображенные на вазе из Мерва, датированной V в. В сцене сражения с ткани из Арсиное (Египет, примерно V в.) и пехотинцы, и конные лучники имели луки с сильно загнутыми концами, очень похожие на скифские, и скифский тип парфянских луков.

Термин «сасанидский лук», строго говоря, является неправильным. Такой же тип лука с длинными «ушами», установленными под углом, встречался и за пределами сасанидской Персии, и до Сасанидов. И все же термин настолько широко используется и так удобен, что я сохраню его, понимая, что «сасанидский» лук не обязательно принадлежал Сасанидам или был изготовлен при них, а просто обозначает отдельный тип. Если рассматривать все сасанидские луки от Индии до Южной Сибири и Китайского Туркестана, это уведет нас слишком далеко от гуннов. Почему, к примеру, Вирудхака на рельефе из царства Силла (Корея) держит сасанидский лук – это вопрос, на который историкам Дальнего Востока еще предстоит ответить.

Меч из Альтлусхайма

Кончик ножен меча из Альтлусхайма, что недалеко от Майнца, о котором по сей день много говорят[107], был, как доказал Вернер, первоначально присоединяющейся гардой меча, сравнимой с гардами китайских мечей периода Хань. Из-за формы и материала Вернер считает, что она имеет сасанидское или эфталитское происхождение.

Он ссылается на изображение меча на рельефе из Пальмиры; нижний край его гарды имеет такой же тупой угол, как фрагмент из Альтлусхайма. Как и многое другое оружие, которым пользовались пальмирцы, меч имеет или персидское происхождение, или изготовлен как имитация персидского меча. Гарда, такая неуместная в сочетании с формой меча с Рейна, вырезана из куска лазурита. Утверждают, что этот полудрагоценный камень добывали только в Афганистане – в горах Бадахшана. Этот район до середины V в. являлся частью империи Сасанидов, которую они впоследствии были вынуждены уступить эфталитам.

Аргументация Вернера оригинальна, но неубедительна. Тому есть несколько причин. Во-первых, пальмирский меч, имей он персидское происхождение, восходил бы не к сасанидскому, а к парфянскому прототипу. Маккай, в триклинии которого представлен меч, умер в 229 г., только через год после краха Парфянского царства. Во-вторых, неизвестно, чтобы гарды такого типа существовали в сасанидской или, в сущности, парфянской Персии. В-третьих, если мы пропорционально увеличим соотношение между размером гарды и руки или шеи воина на парфянском рельефе, чтобы получить натуральную величину, получится, что гарда имеет ширину не меньше 30 см, что в три раза больше, чем ширина гарды меча из Альтлусхайма. Почти наверняка гарда такого размера, как на пальмирском рельефе, не могла быть отделяемой, а должна была составлять неотъемлемую часть меча, отлитую или выкованную вместе с клинком и рукояткой. В-четвертых, нет никакого намека на седловину между плечами, которая на лазуритовой гарде, хотя и весьма потрепанной, видна вполне отчетливо. В-пятых, верно, что лазурит долгое время добывался в горах Бадахшана, но это был не единственный источник. Дарий I получал лазурит для строительства в Сузах из Согдианы, где камень добывали и в дни Марко Поло. С лазуритом работали ремесленники от Египта до Китая. Китайцы ввозили его через Кашгар и Хотан еще во II в. до н. э. Они могли получать sê-sê (лазурит) прямо из Афганистана или из Персии, где его широко использовали парфяне.