Книга Вверх по лестнице в Голливуд - Рейчел Пайн

Так резко Кларк со мной еще не разговаривал. Обиженная и злая, я ответила:

— Знаешь, Кларк, иногда мне кажется, что тебе наплевать, когда кто-то из нас по-настоящему болеет за дело. Ты порхаешь туда-сюда, работаешь, когда тебе вздумается, но я не могу позволить себе такую роскошь. Конечно, тебя не тревожит Хенретти, потому что тебя вообще ничто не тревожит. — Я отвернулась от него.

— Извини, Карен, я не хотел тебя задеть. — Кларк потянулся обнять меня, но я увернулась. — Пожалуйста, не будь занудой. Мне просто не хочется, чтобы ты переживала из-за ерунды. Честное слово, Карен, мне очень стыдно.

— Ладно, проехали. Я психанула. День такой. — Мне не хотелось продолжать разговор.

— Клянусь, милая, мне очень жаль.

— Извинения приняты. Может быть, пойдем отсюда? Пожалуйста.

Мы покинули студию. Позже я узнала, что труды Эрика растянулись на тридцать часов, после чего Тони решил просто подрезать фильм, чтобы Ворон болтал меньше, чем изначально планировалось. Эрик умел убедительно молчать, изображая мрачные раздумья, и Тони решил обыграть это.

Когда мы вернулись в офис, я нашла у себя на стуле черновик пресс-релиза. Аллегра отредактировала его и оставила указания: распространить по всем крупным агентствам новостей с примечанием о временной недосягаемости Фила, «так как он с головой ушел в подготовку кампании по выдвижению "Молочника"». Цитата подверглась радикальной правке. Были выкинуты упоминания о верных сотрудниках и преданной команде, стараниями которых фильм завоюет признание. Теперь речь шла лишь о решении Фила лишить себя каникул и остаться в городе. Остальные же так и будут отрядом роботов, запрограммированных исполнять все, чего пожелает Уоксман.

В последнее время Аллегра, на мой взгляд, вела себя даже более странно, чем обычно. В прошлом месяце она похудела больше всех в офисе, но упорно отказывалась признать, что изменение фигуры имело фармакологическую природу. Если кто-нибудь спрашивал, как ей удалось сбросить так быстро и так много фунтов, она давала в высшей степени неправдоподобные ответы, называя в числе причин «баскетбол» и «роликовые коньки». Сегодня я услышала, как она приписывает свое усыхание недавнему увлечению бильярдом, который, по ее словам, «был очень полезен для талии».

В кампании по выдвижению «Молочника» немалую роль играла читка произведений Уолта Уитмена — поэта, стихи которого, по мнению главного героя фильма, должны повышать надои. Джульет Бартлетт, Джимми-Дейл Готорн, Боб Метачен, Гарри Спиндлер, Франческа Дэвис и Айван-Мелисса Пелл, как и другие преданные сторонники «Глориос», уже изъявили готовность выступать на поэтических вечерах, которые будут организованы в богатых домах членов Киноакадемии в Нью-Йорке, Беверли-Хиллз и Лондоне. Естественно, эти чтения сопровождались роскошным угощением от студии. Хозяевам разрешили приглашать кого угодно, так как их гостевые списки на семьдесят пять процентов состояли именно из членов Академии.

Дагни с ума сходила от многочисленных телефонных звонков и сообщений, так как ее обязанностью была координация этих литературных мероприятий. Она также отвечала за стилистов, давая им советы насчет оптимальных нарядов для их клиентов. Мужчины должны были выглядеть точь-в-точь как в фильме «Общество мертвых поэтов» — брюки цвета хаки, голубые моряцкие куртки и красные галстуки в полоску под белую рубашку в сочетании с легкими кожаными туфлями — чем поношеннее, тем лучше. Женщинам полагалось иметь вид строгих библиотекарш, хотя ценники на их одежде превосходили возможности любого настоящего библиотекаря. Типичным нарядом для них были сшитые на заказ костюмы с юбками, шелковые блузки и черные туфли-лодочки с острыми, как стилеты, носками. Волосы должны быть убраны в аккуратный пучок на французский манер или завязаны в длинный хвост. А самое важное — очки. Дагни удалось уговорить шикарного оптика из Сохо одолжить их нашим выдающимся чтецам: линзы были изготовлены из чистого стекла. В общем и целом внешний вид говорил: «Я начитанный интеллектуал и с удовольствием наслаждаюсь вместе с вами красотой поэзии».

Это в точности отвечало плану Фила, Аллегры и Вивьен, которые понимали, что «Молочник» может стать серьезным оружием в войне Голливуда против бездуховности. «Глориос пикчерс» раздует эпидемию интеллектуальной горячки, а после предложит быстрое и действенное решение.

— Si, si, claro. Актеры многое знают, — говорила Вивьен в трубку. Ее голос звучал даже на пару порядков громче обычного, а потому невозможно было не подслушать. — Они знают, что их боготворят. Знают, что богаты. Знают, что талантливы, даже если это не так. — Я понятия не имела, с кем она говорит, но была заинтригована. — Они не знают лишь одного — действительно ли они умны, или это им только кажется. Вот Фил и придумал потрясающий план — разобраться в этом при помощи «Молочника», а заодно заставить аудиторию почувствовать волнение. — Она продолжала описывать стратегию, которая, если окажется успешной, обеспечит номинирование «Молочника». — Si, si. Какие же мы артисты, если не в состоянии даже оценить стихи? Превосходно, — закончила она громко.

Первые чтения состоялись в Беверли-Хиллз, в особняке продюсера. Джульет Бартлетт и Джимми-Дейл Готорн читали гостям стихи из фильма. Всю неделю поэтическое эхо летало от Голливудских холмов до Уолл-стрит, от Тауэр-бридж — до Нью-Йорка и обратно. Новым модным аксессуаром сделались пыльные тома, переплетенные в кожу, а папарацци из «Пипл», «Ас» и «Стар» упоенно снимали вооружившихся очками знаменитостей в действии — в книжных магазинах, библиотеках и даже на аукционе «Сотбиз», где были выставлены первые раритетные издания, а цены побивали все рекорды. Телефоны Аллегры разрывались от звонков: звонили члены Академии, желавшие приютить чтецов, и пресс-секретари, желавшие, чтобы их клиентам дали возможность выступить. Мы с Дагни едва справлялись с запросами и подтверждениями. Мы начинали беспокоиться, что на всех не хватит поэзии.

В водоворот засосало даже Кларка, так как ему поручили продовольственное обеспечение мероприятий. Фил фигурировал во всех утренних передачах, прославляя поэзию и сетуя на ее заброшенность в современной культуре. Он восседал в гостевых студиях всех программ и в ходе интервью являл мировую скорбь всей своей неуклюжей фигурой. Затем, к восторгу хозяев, он вставал, расправлял плечи, сцеплял перед собою кисти и театрально восклицал: «О Капитан! Мой Капитан!» «Молочник» вдруг сделался лекарством от всего, что калечило наши души, и это лекарство продавалось во всех кинотеатрах страны. Поэзия была хитом.

Когда одно из нью-йоркских чтений организовали в доме члена Академии, проживавшей в Дакоте, мне отчаянно захотелось туда попасть — я была в этом здании только однажды, когда смотрела «Ребенка Розмари». Я назвалась охраннику в маленькой будке на Западной Семьдесят второй улице; он позвонил кому-то и пропустил меня. Оказавшись в доме, из окон которого открывался изумительный вид на Центральный парк, я заметила в группе примерно из сорока элегантно одетых людей нескольких актеров и актрис, которые, как я знала, жили в этом же доме. Там же я увидела Миранду Пристли, редактора всемирно известного журнала мод. Одетая в наряд от «Прада», в огромных солнцезащитных очках, она одиноко стояла возле окна. Фил и Аллегра забились в угол, и Фил поманил меня: