Книга Снова с тобой - Эйлин Гудж

Чарли сел рядом с ней, и старая сосновая рама кровати скрипнула под тяжестью его тела.

– Ты не передумала?

– Нет. – Она повернулась к нему, вдруг осознав, чего хочет – по крайней мере на минуту. – Просто обними меня, Чарли.

Какие бы сомнения ни терзали ее, в объятиях Чарли они развеялись. Как в самом начале… В выемку его плеча удобно умещалась ее голова. Волосы за ухом Чарли щекотали ей переносицу. Разница была в одном: теперь он обнимал ее изо всех сил, помня, что когда-то им уже пришлось расстаться.

– Знаешь, чего мне особенно недоставало? Твоего запаха. – Он провел ладонью по ее шее и продолжал приглушенным голосом: – Когда ты вернулась к родителям, я целый месяц не мог заставить себя поменять постельное белье. Все вещи вокруг казались мне частицами тебя, о тебе напоминало все – волосок в раковине, памятная записка, нацарапанная твоей рукой. А твой аромате… – Он помолчал. – Он преследовал меня повсюду. Первые несколько недель после переезда мне все казалось, что я что-то забыл в старом доме. Но я ничего не забыл. Просто на новом месте не чувствовал твой запах.

Это признание избавило Мэри от остатков осторожности, заставило ее выпустить воспоминания из тайников души. Она улыбнулась, касаясь губами его теплой шеи.

– А я по ночам часто лежала без сна, думая о тебе и гадая, вспоминаешь ли ты обо мне, – созналась она. – Я позвонила бы тебе, если бы знала, что мне не помешают. Но мама услышала бы мой голос.

Чарли вздохнул.

– Да, она даже не пыталась помочь нам.

Мэри ждала обычного прилива раздражения, но не ощутила его. Должно быть, сама не сознавая, она уже давным-давно простила мать.

– Она ни в чем не виновата, – продолжала она вслух. – Мне следовало набрать номер. Я должна была сказать тебе… – Она не договорила. Не во всем было легко признаться.

– Сказать мне что?

Она подняла голову. Сквозь слезы его лицо казалось размытым.

– Что я совершила ошибку.

– Как долго я ждал, когда ты это скажешь. – Он коснулся ее ресниц, и по щеке скатилась слезинка.

Чарли медленно раздел ее, потом разделся сам. Обнаженные, они вытянулись на постели. Все было, как в недавнюю ночь: немного страшно, но не так, как представлялось Мэри. Тогда она действовала, повинуясь порыву: все вышло случайно. Но на этот раз она понимала, на что идет. Последствия были очевидны. Кому-нибудь из них эта ночь причинит мучительную боль. А может, пострадают они оба.

Но в эту минуту ничто не имело значения. Перестал существовать весь мир. Уцелели только они и теперь лежали лицом к лицу, согревая друг друга.

«Какой он худой – кожа да кости», – думала Мэри. Так часто говаривала мать Чарли. Его ноги были длинными, даже пальцы на ногах. Мэри провела ладонью по выпирающим ребрам Чарли. Она любила его целиком. Любила его худобу, ровные плоскости мышц, похожие на грани драгоценного камня. Ей нравилось, что он не стеснялся ее прикосновений к самым неожиданным местам – к ямкам под коленями, к заросшим подмышкам. Это не казалось ему странным. Он вовсе не считал Мэри чудачкой или извращенной женщиной. Все происходящее нравилось ему так же, как и ей.

Мэри выгнула спину, едва он прикоснулся губами к ее груди, вобрал в рот сначала один, а потом второй сосок. Это была изощренная ласка. Мэри захотелось плакать. Именно этого она ждала много минут, часов и лет. Воспоминание о недавней ночи, когда Чарли предавался с ней любви на траве, превратилось в сладкий сон, после которого, пробудившись, она снова очутилась в его объятиях. Она тихо заплакала, когда он спустился ниже, упиваясь ее вкусом, исследуя ее языком. Наслаждение накатывало на нее чередой волн.

Он поднялся на колени, наклонился над ней. Его лицо скрывала тень.

– Я не слишком спешу? – прошептал он.

Мэри только покачала головой – говорить она не могла, у нее перехватывало дыхание. Чарли все понял и постарался не спешить. Он медленно проскальзывал в нее, заполняя ее целиком. Мэри зажмурилась, чтобы получше запомнить это мгновение. Их тела покрылись потом, липли друг к другу и при прикосновениях издавали негромкие чмокающие звуки. Мэри знала: она кончит, стоит ей слегка приподнять бедра. А этого она пока не хотела. Она жаждала продлить ощущения, растянуть блаженные минуты.

– Чарли… – прошептала она, запуская пальцы в его волосы и касаясь кожи. Она сама не понимала, что собирается сказать. Не успев оформиться, мысль отложилась где-то в подсознании. Если бы она сумела выразить ее, то спросила бы: «Почему в тот день ты не увез меня? Почему не взял за руку и не увел прочь?»

Чарли осторожно двигался внутри ее, наслаждаясь каждым ударом, который приближал их к завершению сегодняшнего вечера. Луна заглядывала в окно безмятежным немигающим глазом. Даже над озером воцарилась тишина. Не слышалось ни криков птиц, ни шелеста листьев. Казалось, весь мир затаил дыхание.

Экстаз охватил Мэри внезапно.

Чарли взлетел на вершину спустя мгновение, что-то выкрикнув сквозь стиснутые зубы. Он содрогался, запрокинув голову, капли пота теплым дождем сыпались на лоб и щеки Мэри.

Потом они долго лежали неподвижно, прислушиваясь к биению сердец и оставаясь соединенными. Мэри не знала, где кончается ее тело и начинается тело Чарли. Так бывало с ним всегда.

Наконец он перекатился на бок.

– Ты лежишь так тихо, – произнес он, отводя с ее виска прилипшие волосы.

– Я просто задумалась.

– О чем?

– О яблоках. – Она улыбнулась, глядя в потолок. – Помнишь тот маленький сад возле загона? На ветках, свисающих через ограду, никогда не оставалось ни единого яблочка.

Краем глаза она заметила на лице Чарли улыбку.

– Да, помню. Эти яблоки были по вкусу лошадям.

Мэри потянулась, с удовольствием слушая хруст суставов. Даже легкая боль во всем теле казалась ей блаженством.

Они лежали рядом, держась за руки в темноте и продолжая молчать, чтобы не разрушить чары. Оба знали, что вскоре реальность вторгнется в их мирок. Мэри придется встать, чтобы позвонить домой. Чарли босиком прошлепает в кухню и выключит духовку, из которой уже давно пахнет подогретой запеканкой. Но пока безмятежные минуты текли одна за другой, а луна все заглядывала в окно.

Мэри представилось, как она кусает яблоко. Она почти ощутила его кисло-сладкий вкус, почувствовала, Как прозрачный сок стекает по подбородку. Она помнила, как в воздухе пахло яблоками. И Чарли, ее Чарли, стоял рядом, рослый и гибкий, с обветренными щеками, и тянулся к самой высокой ветке.

На следующее утро, приехав домой около десяти часов, Мэри с удивлением обнаружила, что ее мать уже встала – с помощью Ноэль, которая без особого успеха пыталась снять с нее ночную рубашку. Дорис не сопротивлялась, но и не помогала ей. Она просто сидела, безвольно опустив руки. Как кукла из сушеных яблок в витрине магазина «Корзина».