Книга Санки, козел, паровоз - Валерий Генкин

Так вот, какое-то время ушло у них на размышления о названии: все известные им общества как-то назывались. Но довольно скоро кошку назвали кошкой и новое общество осталось просто Обществом. Как и положено, у Общества был устав. Этот единственный отпечатанный на машинке документ занимал полстраницы.

Устав

1. Обязанности

а) взнос в фонд общества 1 р. (рубль) в неделю;

б) участие в каждом собрании 1 р. (раз) в неделю;

в) делать не менее 1 доклада в месяц;

г) на каждом собрании выступать с пятиминутным сообщением.

2. Организационные принципы

а) собрания проводятся не реже 1 р. в неделю;

б) система голосования — простое большинство;

в) кворум — пять членов Общества;

г) председатель и секретарь выбираются на каждом собрании;

д) на каждом же собрании заслушивается (а стало быть — предлагается) не менее одного доклада;

е) за два пропуска собраний по неуважительной причине — исключение из Общества на месяц;

ж) исключение из Общества может воспоследовать также за неподчинение решению собрания и за нарушение Устава.

Вот, в сущности, и все. Просто, как биография Радика Юркина.

Кроме устава, был еще Проект программы, правда, рукописный. До самой программы дело не дошло.

Проект программы

Наука (10 докладов)

1. Кибернетика и человек (2)

2. Пути развития человечества и общества (1)

3. Психология, фрейдизм, мораль (2)

4. Взаимосвязь науки и искусства (1)

5. История философии (4)

Искусство (20 докладов)

1. Изобразительное искусство

Возрождение и XVIII в. (2)

Русское искусство XIX в. (1)

Зарубежное искусство XIX в. (1)

Искусство XX в. (5)

2. Поэзия

Поэзия до XIX в. (1)

Русская поэзия XIX в. (1)

Русский декаданс (2)

Зарубежная поэзия XIX–XX вв. (2)

Советская поэзия (1)

3. Музыка

Джаз, легкая музыка (1)

Классическая музыка (3)

С периодичностью раз в две недели выпускать журнал. Программа принята: «за» — 5, «против» — 1, «воздержался» — 1.

Несколько позже в Проект программы кооптировали античное искусство, архитектуру, политику и технику, а к поэзии добавили прозу. Утомленные, но и удовлетворенные выполненной работой члены Общества разбежались — дело было в июне шестьдесят первого — на каникулы.

Поразительно, но в сентябре на первое заседание собрались пятеро из семи, в их числе Виталий Затуловский, который и сохранил кое-какие бумаги Общества, включая протокол этой встречи.

Вот он.

23. IX.1961

Присутствовали: Ицура, Дубинский, Баулин, Затуловский, Фомин — предс.

1. Доклад «О французских символистах» (Затуловский).

Материалы:

Поль Верлен. Стихотворения. Б-ка Ленина. Ща37 В.

Артюр Рембо. Стихотворения (книга из библиотеки Затуловского).

Раб. тетрадь Затуловского, стр. 1—11.

Оценка: 9; 7.

2. План следующего собрания.

1. Кельты и галлы. Происхождение французской нации (Дубинский).

2. Собинов. Пластинки (Фомин).

Вы будете смеяться, но через неделю состоялось очередное заседание.

29. IX.1961

Присутствовали: Галустян — предс., Твердилов — секр., Затуловский, Дубинский, Баулин, Ицура, Фомин. Ура — полный сбор!

1. Происхождение французской нации (Дубинский).

Материалы:

Всемирная история тт. 1 и 2;

История философии Фулье;

Брокгауз. Энциклопедический словарь.

Оценка 7; 4.

В полемике затронуты вопросы:

а) что первично в отношении влияния — характер или религия?

б) Нильс Бор о жизни. Принцип дополнительности применительно к этому;

в) правое и левое в жизни.

2. Пятиминутки.

Твердилов — вирусы и теория наследственности. Затуловский — Диего Ривера, вычислительная техника. Дубинский — о скрипках.

Фомин — о не той квитанции и о хамелеонах.

Ицура — о художниках-абстракционистах.

Баулин — о секвойях.

Соображение: отыскать географические карты разных времен, ибо в сличении их немало поучительного!

Виталий Иосифович Затуловский погрузился в глубокую задумчивость: что за «не та» квитанция в связке с хамелеонами послужила предметом сообщения Толи Фомина? И почему оценки докладов имеют такую двучленную форму? Поразмышляв — безрезультатно, — он стал изучать следующие протоколы.

Кстати о картах.

Географией были увлечены все члены Общества. Скажем, знали назубок столицы всех стран мира. Но это пустяк. Задумчивый Алик мог внезапно прервать плавное течение ученого собрания, обсуждавшего что-то там австралийское, и, после непременного «кстати», продолжить, например, так:

— Мельбурн, друзья мои, интересен для нас еще и тем, что самый красивый в городе мост, Уэст-гейт-бридж, через реку со звучным названием Ярра спроектирован сыном Александра Федоровича Керенского, а сам Александр Федорович был женат на австралийке и после войны — я имею в виду Вторую мировую — уже в немалых годах подавал прошение о зачислении его на должность заведующего кафедры русского языка и литературы тамошнего Мельбурнского университета…

Тем временем Виталий Иосифович, плюнув на «не ту» квитанцию, все же вспомнил, что в оценках докладов — видимо, по десятибалльной шкале — первая цифра означала балл, даваемый слушателями, вторую давал себе сам докладчик. Как видно — скромность, скромность и еще раз скромность.

Он шелестел ветхими страницами амбарной книги с протоколами Общества и вспоминал.

У Володи Дубинского была тайная страстишка, выказать которую могучий парень, способный, как и Палыч, подтянуться на одной руке, да несколько раз кряду, стеснялся. Любил он до самозабвения русский романс. Тот еще, классический. Гурилев, Варламов, Булахов… И как-то раз, дорвавшись, рассказал слегка обалдевшим членам Общества массу подробностей о Булаховых, числом три, из коих два — Петра. Да еще жена и дочь одного из них оказались блистательными певицами… Первый Булахов, с трепетом говорил Володя, Петр Александрович, родился в 1792 году, пению учился у итальянца Риччи, пел сначала в Московском частном хоре, потом — в театре Пашкова, а с 1825 года — в Большом. Он-то впервые исполнил и «Черную шаль» Верстовского, и «Соловья» Алябьева — да, да, тогда это пели не колоратурные сопрано, а тенора. В Третьяковке можно увидеть портрет Петра Александровича кисти Тропинина. Два его сына — Павел и Петр — стали музыкантами, Павел считался первым тенором Петербурга, а Петр не столько пел, сколько сочинял: «Нет, не тебя так пылко я люблю», «Не пробуждай воспоминанья», «Нет, не люблю я вас» — все это Петр Петрович написал. И жена его, Анисья Александровна, сценическая фамилия — Лаврова, пела и в Большом, и в Петербурге тоже… И дочь их, Евгения Збруева, стала певицей, у нее было глубокое контральто, она дожила до 1936 года и оставила воспоминания об отце: жил тот тяжко и бедно, много лет был прикован к креслу параличом… В заключение докладчик было затянул «В час, когда мерцанье звезды разольют и на мир в молчанье сон и мрак сойдут», но в месте, которым Дубинский особенно гордился: я и-и-и-ду из дома, — терпенье слушателей лопнуло.