Книга Военный Петербург эпохи Николая I - Станислав Малышев

Рядовой Л.-гв. Казачьего полка в 1829–1838 гг.

Штаб-офицер и рядовой Л.-гв. Драгунского полка в 1833–1841 гг.

Драгуны и конногренадеры темно-зеленым, почти черным цветом своих мундиров напоминали пехоту. Николай I пытался возродить их старинное предназначение — действовать не только в конном строю, но и в пешем, где их принадлежность к кавалерии выдавали головные уборы, эполеты, амуниция, рейтузы и сабли. Государь считал, что драгуны должны стать самым мобильным войском, которое можно на лошадях перебрасывать на большие расстояния и пускать в бой, как пехоту. «Я могу заметить, что великий князь Михаил Павлович не считает безусловно прекрасным творение императора — драгунов», — писал в 1839 году голландский полковник Гагерн, находившийся тогда в России. Формально драгуны относились к тяжелой кавалерии, хотя с 1817 года по внешнему виду больше приблизились к легкой, когда получили кивера вместо касок и сабли вместо палашей.

По-настоящему тяжелую кавалерию составляли любимые императором кирасиры. Это были высокие, сильные люди в касках, белых мундирах, медных или железных кирасах — доспехах, закрывавших грудь и спину, с длинными тяжелыми палашами, на огромных могучих лошадях. В дополнение к этому первые шеренги кирасир в 1831 году получили длинные пики. Как в войнах середины XVIII века и в недавних наполеоновских войнах, эти блестящие латники атаковали сомкнутым строем, сплошной металлической стеной, и представляли грозное и внушительное зрелище.

Масти лошадей при Николае I были подобраны по полкам: у кавалергардов все лошади гнедые, у конногвардейцев — вороные, у кирасир его величества — рыжие, у кирасир наследника — караковые, у конногренадер — вороные, у лейб-улан — рыжие, и так далее. Трубачи всех полков выделялись не только самой богатой расшивкой мундиров, но и серой мастью лошадей. Подобрать для каждого полка около 1000 одномастных лошадей было непросто, но стройная единообразная картина стоила того.

Рядовой Лейб-Кирасирского Наследника Цесаревича полка в 1844 г.

Трубач, унтер-офицер и обер-офицер Л.-гв. Конно-Гренадерского полка в 1832–1841 гг.

Бомбардир и канониры Л.-гв. 1-й артиллерийской бригады. Литография Л. Белоусова. Около 1828–1833 гг.

Кирасиры как сама элитная при Николае I кавалерия, отборные люди на отборных лошадях, были предметом не только восхищения государя, но и объектом добродушных насмешек со стороны солдат других полков. Кирасир называли «дологаями», или «талагаями», что в простонародье означало лентяев, шатунов, тунеядцев. Дело в том, что если кирасирский полк скакал вдоль оврага, то случалось, что берег осыпался, и крайние с фланга всадники падали вниз. Конно-артиллерист Щербачев вспоминал, что на каждых маневрах видел на дне злополучного оврага одного или нескольких кирасир с лошадьми, которые бездействовали, ожидая помощи. Тяжесть лошадей и амуниции не позволяла им выбраться наверх самостоятельно.

Движение больших масс кавалерии в летнюю жару поднимало тучи пыли, которая покрывала лица, делая их неузнаваемыми. Офицер лейб-кирасирского полка князь А.М. Дондуков-Корсаков вспоминал, как это обстоятельство помогло полковому командиру Арапову ввести в заблуждение самого императора: «Я испытал даже на себе, до какой степени дерзость обмана начальства доходила в то время. Это было в лагере в Красном Селе; я ездил очень хорошо и считался ординарческим офицером; когда я отъездил свою очередь за ординарца от 1-го эскадрона, в котором служил, Арапов на следующем разводе просил меня опять ехать за ординарца от 3-го эскадрона на его лошади, несовершенно выезженной… Я отъездил чрезвычайно удачно, и государь Николай Павлович, когда я с ним поравнялся, похвалил мою ездку и посадку и спросил у Арапова, как фамилия. Тот, не смущаясь, ответил: „3-го эскадрона поручик Сосновский“. Ветер был весьма сильный, и все мы были покрыты густою черною пылью, но что бы было, если бы покойный государь узнал правду!».[119]

Рядовой Л.-гв. Уланского полка в 1826–1827 гг.

Рядовой Л.-гв. Гусарского полка в 1826–1835 гг.

Рядовой Атаманского Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича полка в 1838–1845 гг.

В мирное время императору и каждому из его генералов полагались адъютанты. Это была постоянная и довольно престижная должность. На войне одних адъютантов не хватало, а увеличивать их количество было бы расточительством кадров. Для решения этой проблемы и существовали ординарцы — строевые офицеры-кавалеристы, которых на короткое время отдавали в распоряжение генералов для выполнения их поручений. За каждым офицером ехали два нижних чина того же полка. Удачливый офицер-ординарец, приглянувшийся генералу, мог впоследствии попасть к нему и в адъютанты. На маневрах, которые были моделью войны, ординарцы сменялись каждый день. Такой же ритуал подъезда ординарцев был и на парадах. В николаевскую эпоху, когда стремились к показной стороне военного дела, первое появление перед императором очередного ординарца, совершенство его езды имели огромное значение для полка, в котором он служил, приводило к царской милости или, при ошибках, к немилости в отношении полка.

Если в начале XIX века войска выходили на сражение в парадной форме, то при Николае I эта форма была оставлена только для парадов и для службы в городе, а на войне и на маневрах одевались по-походному. На кивера, сняв с них султаны, надевали чехлы, мундиры застегивали так, чтобы цветные лацканы были закрыты, гвардейская кавалерия вместо чакчир с цветными лампасами или кирасирских лосин с ботфортами надевала простые серо-синие рейтузы. В то время это делалось даже не столько для того, чтобы выглядеть незаметными, сколько для сбережения дорогостоящих мундирных вещей. Но все равно мундир оставался красивым и щегольским, с яркой, чаще всего красной отделкой, блестящими пуговицами, широкими белыми ремнями амуниции; пешим частям полагались белые летние панталоны, офицеры блистали золотом или серебром эполет, пуговиц, лядуночных перевязей. Только легкая пехота, действующая в рассыпном строю, имела, по традиции, более скромные мундиры с меньшим количеством цветных деталей и черные ремни. Это нельзя рассматривать как признак отсталости русской армии — военная форма ведущих европейских стран была такой же или еще более яркой.