Книга Военный Петербург эпохи Николая I - Станислав Малышев

Учение с порохом. Акварель П.А. Федотова. 1840 г.

На другом рисунке, неоконченном, под названием «Учение с порохом в присутствии его императорского высочества», Федотов изображает великого князя, следящего из лагеря за движением войск. Михаил Павлович, очевидно, простужен, шея повязана большим платком, поэтому он не выехал верхом во главе гвардии, а остался одиноким наблюдателем. Пустая ружейная пирамида, на которую он для удобства положил свою тяжелую подзорную трубу, говорит о том, что в лагере не осталось почти ни одного строевого чина. Возле палаток, пользуясь отсутствием своих господ, расположилась в вольных позах компания офицерских денщиков, около которых стоит бородатый торговец-разносчик. На заднем плане еще один денщик обнимает крестьянскую девушку.

Встреча в лагере Л.-гв. Финляндского полка вел. кн. Михаила Павловича. Акв. П.А. Федотова. 1837 г.

Бивуак Л.-гв. Гренадерского полка. Акв. П.А. Федотова. 1843 г.

Лагерная служба для гвардии в 1830-1840-х годах была, в общем, довольно утомительна. Постепенное усиление нагрузки и нарастание усталости солдат и офицеров вследствие служебного рвения начальства описывает в своих воспоминаниях офицер Л.-гв. Преображенского полка князь Н.К. Имеретинский: «Вначале оно было еще сносно; занимались устройством лагеря, праздновались царские объезды, потом начинались ротные, батальонные и полковые учения. Все это продолжалось час или два и было еще посильным бременем. Но в конце июня начинались на военном поле дивизионные 12-рядные учения (в полном числе рядов) „с порохом и артиллериею“, как говорили в приказах, то есть стрельба производилась холостыми зарядами. Если, например, учение было назначено в 7 часов утра, то людей будили в 4 часа, а к пяти были уже готовы на линейках. Этим начиналось утро, крайне тягостное для солдат, которых начинали будить гораздо раньше помянутых часов, предписанных приказом. Конечно, не менее тягостно было утро для офицеров».[116]

Император Николай I. Литография с ориг. Ф. Крюгера. 1835 г.

Из года в год под Красным Селом войска на маневрах совершали одни и те же передвижения по одной и тоже местности. Офицер гвардейской конной артиллерии Г.Д. Щербачев писал, что когда забывал нужное направление, то отдавал своей батарее команду к повороту только после того, как старый фейерверкер (артиллерийский унтер-офицер) привычно повернет свою лошадь в нужном направлении, как делал это уже не один десяток лет.

Рядовой Гвардейской Конной артиллерии в 1835–1841 гг.

Два старинных, самых престижных полка гвардейской пехоты, Преображенский и Семеновский, составлявшие Петровскую бригаду, укомплектованные самыми рослыми, сильными, красивыми солдатами, знатными и родовитыми офицерами, во всех войнах первой трети XIX века были неприкосновенным резервом. Их как телохранителей императора и украшение всей русской армии ставили подальше от вражеского огня и берегли для последнего решающего удара или для вступления в города, с идеальной выправкой, в непотрепанном виде и без людских потерь. Петровская бригада заслужила это право своими подвигами в годы Северной войны 1700–1721 годов. На красносельских маневрах, как на репетиции возможных будущих войн, эта традиция продолжалась и при Николае I. Князь Н.К. Имеретинский писал: «Преображенский полк на всех маневрах почти всегда ходил в глубоком резерве. Зато в последний день он выступал в роли священной фаланги, решающей участь войны, и производил эффектную, сомкнутую атаку».[117]

Русский солдат в походе всегда шел с песней, которая подбадривала, прогоняла усталость, облегчала тяжесть амуниции и летнюю жару. Пение было не только любимым, но и обязательным занятием для солдат. Даже если петь не хотелось, все равно нужно было это делать. В каждом батальоне был свой слаженный хор песенников. По команде «Песенники, вперед!» эти солдаты выбегали из своих рот, обгоняли идущий батальон, выстраивались перед ним и заводили лихую песню, подыгрывая себе ложками и бубном. Особую категорию составляли плясуны, которые всю дорогу плясали вприсядку. Свои ружья они отдавали песенникам, и тем приходилось нести на плечах по два ружья. Однако некоторые умудрялись плясать даже с ружьем, не говоря уже о прочих предметах — ранец с пристегнутой к нему скаткой шинели, патронная сума и тесак. Самые отчаянные и выносливые могли проплясать целый поход.

Император Николай I объезжает войска под Красным Селом. 1830-е гг.

Песенники Л.-гв. Семеновского полка. Худ. А.И. Гебенс. 1848 г.

П.А. Федотов, который был не только художником, но и поэтом, изображает в стихах грозное неспешное движение пехоты под Красным Селом:

Вот идут, идут, идут,

Ровным шагом землю бьют,

Поле чистое трясется.

Это близких рощ и гор

Вторит музык стройный хор

Сквозь аккорды крик несется:

«Рад стараться… ваше… ство!»

И на лицах торжество.[118]

Очень эффектно смотрелись кавалерийские атаки со сверкающими на солнце клинками сабель и развевающимися по ветру цветными флюгерами пик. На полях под Красным Селом яркими массами проносились красные, расшитые шнурами доломаны и ментики лейб-гусар, красные куртки лейб-казаков и голубые — атаманцев, синие мундиры лейб-улан. Легкая кавалерия изображала рекогносцировки, бои на марше, обходные маневры, глубокие рейды по вражеским тылам, преследование отступающего противника.

Унтер-офицеры Л.-гв. Московского и Гренадеркого полков в 1834–1843 гг.