Книга Дева в голубом - Трейси Шевалье

— И из чего делают такое бомбоубежище? — осведомилась я.

— Бетон и свинец. Там стены в метр толщиной.

— Правда?

Люсьен принялся в подробностях объяснять, как строят бомбоубежища. Я закрыла глаза. Вот тоска-то. И что это мне пришло в голову искать его помощи?

Так ведь больше не к кому обратиться. Якоб слишком потрясен случившейся с дочерью бедой, чтобы возвращаться на ферму, а Ян не из тех, кто идет поперек правил. Тот еще зануда. Ну что это за люди? Я в очередной раз пожалела, что здесь нет Жана Поля: он заспорил бы, стоит ли затевать эту авантюру, он назвал бы меня сумасшедшей, но, убедившись, что это для меня важно, наверняка помог бы. Как он там, интересно? Та ночь казалась теперь такой далекой. Неделя прошла.

Но Жана Поля здесь не было; приходилось полагаться на мужчину, имеющегося под рукой. Я открыла глаза и прервала монолог Люсьена.

— Ecoute, — мне нужна ваша помощь, — твердо заявила я, сознательно употребляя фамильярное французское выражение. До этого момента я держалась довольно чопорно.

Люсьен остановился на полуслове и наполовину удивленно, наполовину подозрительно посмотрел на меня.

— Вам приходилось слышать о ферме со старым дымоходом, что около Гран-Валь?

Он кивнул.

— Мы ездили туда вчера. Когда-то она принадлежала моим предкам.

— Правда?

— Правда. Там есть кое-что, до чего мне надо добраться.

— И что же именно?

— В точности сама не знаю, — ответила я и быстро добавила: — Зато знаю, где это.

— Как же вы можете знать где, если не знаете что?

— Не знаю.

Люсьен помолчал, внимательно разглядывая пустое дно бокала.

— И чего же вы от меня хотите? — спросил он наконец.

— Хочу, чтобы вы отвезли меня на ферму и пошарили там вместе со мной. Инструменты у вас есть?

— В фургоне, — кивнул он.

— Отлично. Они нам могут пригодиться.

Люсьен выглядел встревоженным, и я поспешила добавить:

— Не беспокойтесь, взламывать или что-нибудь в этом роде нам не придется — у меня есть ключ от двери. Просто хочу осмотреться. Так как, поможете?

— То есть… сейчас? Прямо сейчас?

— Да. Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что я туда еду, так что лучше это сделать ночью.

— А к чему такая секретность?

— Не хочу, чтобы люди задавали вопросы, — пожала плечами я. — Не хочу лишних разговоров.

За столом повисло долгое молчание. Я приготовилась к тому, что он скажет «нет».

— Ладно, поехали.

Я улыбнулась, и Люсьен неуверенно улыбнулся в ответ.

— Знаете, Элла, — проговорил он, — а ведь вы впервые за весь вечер улыбнулись.

Когда Изабель дошла до опушки, начался дождь. Первые капли повисли на зеленых листьях бука, мягко покачивая их и наполняя воздух неслышным шелестом. От палой листвы и сосновых игл, покрывающих землю, поднимался острый мускусный запах.

Изабель пошла вверх по склону, начинавшемуся прямо у дома, время от времени окликая дочь, но чаще останавливаясь и прислушиваясь к звукам, пробивающимся сквозь шум дождя: карканью ворон, ветру, шевелящему верхушки сосен, цокоту лошадиных копыт на дороге, что ведет к Мутье. «Вряд ли, — думала Изабель, — Мари могла уйти далеко: она не любит быть одна и уходить из дома. С другой стороны, никогда еще раньше ее не обижали в присутствии такого количества людей… А дело все в том, что у тебя теперь такие волосы и ты моя дочь. Даже здесь это имеет значение. А я не волшебница, сил защитить тебя у меня нет, и нечем мне укрыть тебя от тьмы и холода».

Изабель медленно продвигалась вперед. Дойдя до кряжа где-то посредине подъема, она повернула на запад. Шла она не вслепую, знала, куда направляется. Вот и небольшая вырубка, где они с Якобом все лето пасли овец. Она не была здесь с тех пор, как Якоб обменял овцу на платье. Даже сейчас можно было найти свидетельства того, что именно здесь ее и держали: следы шалаша, неровная лежанка из соломы и сосновых иголок, затвердевшие катышки овечьего помета.

«А я-то думала, какая я умная со своими секретами», — мрачно толковала сама с собой Изабель, глядя на овечье пристанище. Никто, мол, не узнает. И как давно, казалось ей, все это было. Зиму назад.

Дойдя до одного из своих тайников, Изабель решила идти и к другому. Она даже не пыталась противостоять этому искушению, хотя понимала, что вряд ли Мари окажется там. Дойдя до места, где кряж обрывается вниз в ущелье, Изабель, перепрыгивая с камня на камень, направилась к лужайке, где когда-то молилась, стоя на коленях, Паскаль. Здесь уже не осталось никаких следов тайны: кровь давно впиталась в землю.

— Ты где, дорогая? — негромко проговорила она.

Увидев, как из-за камня неспешно выходит волк, Изабель с криком подпрыгнула, но не убежала. Человек и животное пристально смотрели друг на друга, при этом в горящих глазах волка угадывались настороженность и решимость. Он сделал шаг в сторону Изабель и остановился. Изабель подалась немного назад. Волк вновь двинулся в ее сторону; Изабель по камням отступала вниз. Боясь упасть, она повернулась, но все время поглядывала через плечо, убеждаясь, что волк не приближается. Он держался от нее на одном и том же расстоянии, замедляя ход и останавливаясь вместе с ней и с ней же ход ускоряя.

«Он преследует меня, как овцу, — подумала Изабель, — заставляет идти, куда ему нужно». Она проверила это, свернув было в сторону. Волк устремился в том же направлении, заметно приблизился и бежал почти рядом, пока она снова не пошла прямо.

На опушке они вышли к дороге, ведущей из Мутье в Гран-Валь, назад к ферме. Вдали, со стороны Мутье, показались верхом на лошади Маленький Жан и Гаспар. Именно эта кобыла нервно перебирала ногами в конюшне и она же, как теперь стало ясно Изабель, раньше галопом пронеслась по дороге.

Изабель обернулась. Волка позади нее не было.

У Люсьена оказался старый «ситроен», буквально набитый разными инструментами, — как раз то, на что я и надеялась. По дороге он громыхал и чихал так громко, что наверняка все население городка собралось у окон и наблюдало за нашим отъездом. Вот тебе и вся тайна.

Начался дождь, собственно, даже не дождь, а морось, увлажнившая улицы и заставившая меня плотнее натянуть жакет. Люсьен включил дворники; они скреблись о ветровое стекло, как об обнаженные нервы. По городу Люсьен вел машину осторожно, в чем не было нужды: в половине десятого улицы совершенно пустынны. У железнодорожного вокзала, единственного места, где можно было различить признаки жизни, он свернул на дорогу, ведущую в Гран-Валь.

По дороге мы молчали. Мне оставалось лишь быть благодарной за это молчание и отсутствие вопросов с его стороны, которые, будь я на месте Люсьена, задала бы наверняка, — у меня просто не было на них ответов.