Книга Зона Посещения. Бродяга Дик - Максим Хорсун

Боб загадочно улыбнулся и отступил. Алекс неожиданно схватил его за лодыжку.

– Скажи им! – потребовал он, а потом добавил едва разборчиво: – Какая теперь разница…

Сталкеры взяли Старого Боба в полукольцо. Навуходоносор угрожающе выпятил шахидскую бороду, прижимая к груди дробовик. Строгов показательно поиграл бицепсами. Папаша Линкольн, ссутулившись, походкой уличного бандита из черного квартала Хармонта, приблизился к старому мутанту.

Ким оглянулась и увидела, что вокруг отдыхальни собралось довольно много мутантов. Они вели себя тихо, как будто боялись выдать свое присутствие, как будто выжидали чего-то, что должно было случиться этой ночью.

Да, ночь уже наступила. То тут, то там вспыхивали лиловые светляки извлеченных шактов, холодные огни освещали искаженные фасады особняков. Вдоль лиан и плюща, которыми оброс каждый третий дом, проскальзывали ветвистые электрические разряды. Совсем рядом было Сердце Зоны, в загадочном гнезде которого зрели куколки.

Дик тоже был рядом. Незримо присутствовал в поселке, и хотя его не было видно, Ким подсознательно понимала, что хозяин Зоны на месте и контролирует ситуацию на вверенных ему территориях.

– Скоро мир изменится, – сказал Старый Боб, – и, пожалуй, лишь находясь в нашем избранном Шестерней поселке, вы сможете защититься от последствий этих изменений.

– Зачем вам гнездо? – сквозь зубы повторил вопрос Строгов.

Старый Боб вздохнул, поглядел на толпу мутантов за спиной, на толстяка Алекса, который лег на бок, подпер покрытую струпьями щеку рукой и приготовился слушать.

– Я не знаю, почему Шестерня сделала нас такими, какими мы есть, – сказал он примирительным тоном. – Были другие, и еще будут. Вы ведь знаете о мертвецах?

– Да, – кивнул Папаша Линкольн. – Они давненько к нам не суют носа, но было время – шастали туда-сюда, как крысы по амбару.

– После мертвецов появились счастливые люди, – продолжил Боб. – С их лиц никогда не сходит улыбка.

– Тоже встречались с такими, – ответил Картоха, флегматично почесывая спину об арматуру беседки. – Особенно они счастливы, когда вонзают зубы в чью-то глотку.

– Бродяга Дик… – начала было Ким, но тут же поправилась: – Трудолюбивый Трутень убивал счастливчиков десятками, мы видели это! – она посмотрела на Строгова, тот лишь хмуро кивнул.

– Счастливые люди, как и мертвецы до того, были ошибкой Шестерни, – убежденно проговорил Старый Боб, – когда их стало слишком много, Трудолюбивый Трутень вынужден был исправить эту ошибку. Да, самым простым способом: он уничтожил их всех.

– Почти всех, – поправила Ким, вспомнив сидящего на привязи счастливчика в Сухом тоннеле.

– Или почти всех, – согласился Старый Боб. – В заложенном Трутнем гнезде проклюнется новая жизнь. Это будет совершенно другая раса: наполовину люди, наполовину боги. Их встретит изменившийся мир, и они придут – полноправные хозяева всех земель и морей.

– Плюмбума – в новые боги? – с сомнением пожевал губами Картоха. – Лучше не надо, он немного истерик. А вот Брандашмыг – склонный к насилию алкаш. Помню, вчетвером его держали, чтобы «Боржч» не разгромил.

– Угу, – буркнул Папаша Линкольн. – Дерьмом попахивает ваша затея, Боб. Дика надо валить!

– А гнездо хорошо бы напалмом! – добавил Навуходоносор.

– И вот сразу возникает вопрос, – обратился к Старому Бобу Строгов. – А что если эти новые и крутые из гнезда окажутся тоже бракованными? Что тогда с ними делать? Ведь исходный материал – сталкеры, а сталкерам палец в рот не клади. Что, если счастливчики по сравнению с ними окажутся шаловливыми котятами?

Старый Боб развел руками.

– Мне не дано знать, я всего лишь старый мутант с мозгами наружу.

Папаша Линкольн покосился на своих людей.

– Что будем делать, ребята?

Строгов нахмурился еще сильнее.

– Я с самого начала был против того, чтоб сюда идти, – он осмотрелся, – сами позволили завести себя в ловушку.

– О какой ловушке ты говоришь? – толстяк Алекс шумно почесал бок, затем с кряхтеньем поднялся. – Хотите – оставайтесь, хотите – идите туда, откуда пришли. Только Трутень не позволит вам уйти далеко.

Боб поспешно кивнул и улыбнулся.

– Я говорю о том же, друзья мои. Вы не пленники.

Папаша Линкольн сплюнул.

– Посмотрим еще, какие мы друзья.

– Ночь близка, и я слышу недовольный голос Шестерни, она призывает меня, – Боб отступил к толпе мутантов. – Сейчас я уйду, но после восхода луны мне может опять захочется поговорить, и тогда я вернусь, чтобы насладиться беседой.

– Идем к Шестерне, Боб! – крикнули из толпы. – Шестерня ждет!

Толстяк Алекс замялся, посмотрел с тоской на теплящиеся угли костра.

– Хорошо у вас. Душевно. Тепло у костра, как в детстве, – сказал он сбивчиво. – Но надо идти. Шестерня… – толстяк с сожалением вздохнул и поплелся за стекающей по улице толпой.

Ким направилась было за ним, но ее успел перехватить Строгов.

– Что за самодеятельность? – выговорил ей русский. – Папаша тебя никуда не отпускал!

– Это может быть сенсация! – захлопала глазами Ким. – Эксклюзивный материал!

– Никакого материала не будет, если ты не выберешься живой, – буркнул Строгов.

– Да, Дейли, – Папаша Линкольн указал на вход в отдыхальню. – Заходи и отдыхай, черт тебя дери. Не мельтеши! Без тебя проблем хватает.

Ким в бессильной ярости сжала кулаки. У нее было предчувствие, что она пропускает нечто важное. Что она должна была пробраться к этой самой Шестерне, чтобы…

Планшет был включен. По белому листу текстового редактора расплылось бессмысленное нагромождение символов. Ким склонилась над экраном.

– Лопес! – окликнула она сердитым голосом. – Это ты натворил?

– В чем именно я опять у вас виноват? – процедил латинос.

Ким показала ему экран.

– Христос с тобой, – Лопес отвернулся. – Покажи лучше Гризли, может, он поймет, что там написано.

Строгов был тут как тут.

– Что у тебя?

– Вот, – Ким отдала ему планшет и повернулась к Лопесу: – Эй, Андре! А прозвище у тебя есть?

Лопес удивился.

– Прозвище? Нет. Я же не сталкер.

– Он – гуталиновский выкормыш! – напомнил Папаша Линкольн, который все еще сидел перед отдыхальней.

Ким прищурилась.

– Да-да. Может, дать тебе и прозвище соответствующее? Опарыш? Или Скунс? Что больше нравится?

Лопес оскалился и пожал плечами. Потом лег на свободный топчан, забросил за голову руки и замер с закрытыми глазами.

Строгов вернул планшет.