Книга Охранитель - Андрей Мартьянов

— Аристотель утверждал, будто при существовании множественных миров элементы одного мира непременно попадали бы в другой, — кивнул Рауль. — Доказательство тому — шевалье де Партене. Но с точки зрения Церкви это неслыханная ересь: предполагать, что Христос был распят и страдал десятки, а то и сотни раз ради Спасения обитателей каждого отдельного мира?..

— Богохульничаете, — весело заметил преподобный. — А как насчет такого заключения: Всевышний сотворил миры по своей благости и жалостливости, и чем больше миров, тем больше может проявиться благость Бога? Добавочно: мудрость и всемогущество Господа бесконечны, следовательно созданная им Вселенная бесконечна и бесконечно разнообразна!

— Сейчас мы оба до костра договоримся, — рассмеялся в ответ Рауль. — Извините, но схоластика не мой конек. Давайте оставим космологические споры докторам философии Клюни и Болоньи, а сами обратимся к насущному.

— Согласен. Ключевые слова вы произнесли только что, вспомнив «Категории» Аристотеля: «...элементы одного мира непременно попадали бы в другой мир». Вспомните что сами произнесли в Кале, после изгнания демона Альдаберона? «Где-то открылись Врата». Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: ключ ко всем событиям недавнего времени — Interferencia, взаимопроникновение. Смешение нашей реальности с реальностью чуждой. Поняли, наконец?

— Выходит, Инурри тогда не ошибался, — пробормотал Рауль. — Мороз из Нифельхейма, изливающийся в Универсум людей. Ipar lurra, ледяной мир, проход в который по недомыслию открыли Лангр с присными!

— Вашему домовому цены нет, мэтр. Попытайтесь заново разговорить артотрога — его советы могут оказаться неоценимо полезными!

* * *

Бесконечный ужас Черной Смерти рано или поздно пришел бы в Аррас, но виновником начала эпидемии в городе был вовсе не шевалье Жан де Партене — у неожиданного гостя столицы графства болезнь протекала сравнительно легко и до вскрытия бубонов (неважно, произвольного или намеренного, путем хирургическим), «болезнетворные скотинки» Марка Теренция Варрона не распространялись. Yersinia pestis, чумная палочка, до времени оставалась в воспаленных лимфоузлах, а поскольку самим бароном и мэтром Ознаром после нехитрой операции были приняты максимально доступные меры предосторожности, чума не покинула аптеку на Иерусалимской улице.

Другое дело — Скотный рынок и нехитрые гешефты соседей из Камбрэ. Семейство Ирсула Бен-Йосефа и в частности средний сын почтенного раввина Биньямин-Зэев, вполне законно занимались торговлей в Священной Империи и (через местных посредников) во французском порубежье, виртуозно играя в на разнице пошлин и налогов.

В не пострадавшем от войны княжестве Камбрайском цены на живую скотину гораздо ниже, но князь-епископ установил непомерные поборы с прибыли: куда проще уплатить таможенный «Abgabe» во Франции и чистый доход с продажи одного откормленного хряка на рынке Арраса или Сент-Омер составит десять-пятнадцать денье, а с небольшого гурта — до ливра.

И это при том, что самому почтенному Биньямину-Зэеву вовсе не обязательно осквернять себя даже созерцанием нечистых животных: сиди в уютной конторе, отдавай письменные распоряжения да подсчитывай выручку. Деньги, как говорил этот язычник Веспасиан, не пахнут.

Девять дней назад чума добралась до Камбрэ — как и подозревал рав Ирсул, с торговым обозом из Меца. Благодаря решительным действиям церковных властей, достаточно осведомленных о происходящем в Бургундии и Провансе, откуда моровое поветрие неумолимо распространялось на север, эпидемию удалось если не пресечь, то хотя бы существенно ограничить.

Епископ Ги де Вентадорн пошел на беспощадные меры, приказав сжигать дома заболевших, немногих выздоравливающих сосредоточил в монастырях госпитальеров под строжайшим карантином и силой баварских наемников подавил начинавшийся в городе чумной бунт. По сравнению со многими другими землями Империи, где курфюрсты или побоялись пролить лишнюю кровь, или не смогли верно оценить обстановку, княжество Камбрайское и его жители отделались легким испугом — Черная Смерть унесла не более одной десятой от общего числа подданных.

...Погонщики скота пересекли границу королевства Франция незадолго до полного закрытия города его преосвященством 11 марта 1348 года. Успели. Никто не подозревал, что домашняя свинья так же восприимчива к чуме, как и человек.

Доставивший в город занедужившего барона де Фременкур Кловис из Леклюза не заразился сам, однако побывав к вечеру на Скотном рынке вляпался башмаком в кровавую лужу от убоины и принес чуму в деревню на подошвах — мясник зарезал хряка побыстрее, животное выглядело больным и не стоило ждать, пока оно издохнет. Мясо не продашь — покупатели тотчас нажалуются прево.

До заката в Аррасе заболели три десятка человек, посещавших Скотный рынок, успев передать Черную Смерть большинству домашних и соседей.

* * *

Погода портилась. Грязно-серые тучи ползли над городскими башнями, шпиль Сен-Вааста терялся в дымке. Немного потеплело, но уж лучше приятный морозец, чем ветер и дождь со снегом — не позавидуешь тем, кто сейчас в дороге. Аррас выглядит мрачным, безлюдным и угрожающе-настороженным.

Мэтр сбросил плащ и шаперон в сенях, заглянул в кабинет. Тихо. Ужин мадам Верене подаст позже, к сумеркам.

— Жанин?! Слышишь меня? Никто не появлялся, пока я был в аббатстве?

— Это вы мэтр? — донесся из-за двери приглушенный голос его милости барона. — Стучали четырежды, но я посоветовал хозяйке не открывать.

Жан де Партене переместился с лежанки в кресло возле аптечной стойки. Приоделся: чистые брэ, шерстяные чулки, поверх нижней рубахи кунья накидка из гардероба мэтра. В руках книга — не более и не менее, а «Metaphysica» Альберта фон Больштедта, более известного в ученых кругах как Альберт Великий.

— Быстро приходите в себя, — машинально отметил Рауль. — Бледность исчезла, смотрите повеселее... Неужели в этом заслуга «арабского снадобья»?

Мэтр нарочно выделил голосом последние слова, давая понять, что обитатели Гранадского эмирата или подданные султана Египта к появлению цилиндров с иглами не имеют ровным счетом никакого отношения.

— Арабского? — на мгновение задумался мессир Жан. — Да, верно. Простите, я солгал. Вы читали сочинения Роджера Бэкона, францисканца из Оксфорда?

— Но при чем тут Doctor Mirabilis[34]? — не понял Рауль. — Он более интересовался механикой, оптикой и математикой, чем медициной.

— Вспомните его заметки «О чудесном искусстве инструментов», — барон прикрыл веки и привел цитату по памяти: — «...Из природных средств создадутся орудия судоходства такие, коих силою корабль пойдет под водительством одного лишь человека, притом пуще нежели ходят под парусом или на веслах. Явятся и повозки без тварей борзо влекомы нутряным напором, такожде махины на воздусех плывущи ими же муж воссед правит дабы крыла рукотворны били бы воздух по образу летучих птах. И малейшие орудия, способные подъять несметный груз, и колесницы, странствующие по дну морскому». Бэкон всё предугадал в точности. Это существует. Вернее, будет существовать, наравне с невиданными теперь средствами излечения — никакой магии, одна чистая наука. Я не вправе рассказать больше, но уверяю: Бэкон не ошибался.