Книга Охранитель - Андрей Мартьянов

— Да плевать он хотел — сейчас мои привилегии остались лишь на пергаменте. Реального механизма воздействия на зарвавшегося прелата теперь нет: Черная Смерть внесла свои коррективы и толстяк воспользовался положением: знает, что тяжкие обстоятельства впоследствии всё спишут.

— Вы пытались объяснить, что дело не терпит проволочек?

— Еще бы... Уперся, негодяй, рожищами — за ноги не оттащишь! Не трогать священников с рыцарями-монахами и точка! Мирян — хоть всех сжигай, а клирики — компетенция архидиаконского суда. Решил власть показать! Как не вовремя!

— Что же теперь делать? — растерялся мэтр.

— Придумаем... Придется пойти на хитрости. Задействуем процессуальные крючки. В церковном законе можно отыскать малоизвестные зацепки, лишь бы арестованные остались в наших руках день-другой. Вы юрист? Вот и поразмыслите!

На Рыночной площади было малолюдно: открыты едва половина лавок. Возле Бычьего ряда, где продавали живую скотину, громко скандалили — судя по доносящимся обрывкам фраз, умерли несколько свиней, и владелец требовал с рыночного прево возмещения: накормили небось какой-то отравой! Хряк — это тебе не человек, животное нежное, ему гниль жрать нельзя!

Брат Михаил остановился, исподлобья понаблюдал за сценой и, покачав головой, обратился к Раулю:

— Скверные у меня предчувствия, мессир Ознар. Очень скверные. Говорите, из вашего подвала, где алхимическая лаборатория, сбежать невозможно?

— Наверное так. Единственная дверь отпирается магическим ключом, сами знаете.

— Тогда готовьтесь к приему гостя. Я постараюсь тайно переправить комтура Сигфруа де Лангра в дом мадам Верене. Охранять будут Ролло фон Тергенау и братья ди Джессо... Кажется, это пока единственный выход. Ждите к закату. Пока можете быть свободны. Надеюсь, мессир де Партене действительно идет на поправку — передайте от меня поклон.

— Вы ему поверили? Всерьез?

— Да. Поскольку твердо знаю, что барон не врет. Визитеры оттуда не такая уж редкость, только распознать их крайне сложно. До вечера, мэтр.

* * *

Надо заметить, что Михаил Овернский миндальничать не собирался: все, на кого указал Жоффруа де Но были незамедлительно арестованы, включая комтурию госпитальеров в полном составе — двенадцать братьев-рыцарей. Сопротивляться было бесполезно, городской прево предоставил в распоряжение Трибунала всех свободных сержантов и министериалов числом в три с небольшим десятка, а накрепко вбитая дисциплинированность иоаннитов не позволила усомниться в правомерности действий инквизиции — разберутся и отпустят.

Некоторых и впрямь отпустили почти сразу. Дворяне поступившие в Орден недавно или переведенные из других командорств в показаниях де Но не фигурировали и подозрений не вызывали. Другое дело «старая гвардия», когда-то носившая белые тамплиерские плащи — с этими предстоял особый разговор.

Если излагать полученные инквизицией сведения вкратце, то на первый взгляд получалось, что Сигфруа де Лангр с сообщниками не занимались ничем особо предосудительным и попадающим в сферу непосредственного внимания Sanctum Officium.

Известно, что графство Артуа стоит на перекрестье важнейших путей с запада на восток (из Франции и Бретани в Священную Империю германцев и Фландрию) и с юга на север (из Прованса и Бургундии в Англию и Скандинавию). После роспуска Ордена Храма занимаемая им ниша опустела — тамплиеры не только содержали банки и ссудные конторы, но еще вели обширную торговлю ради преумножения казны братства.

Учинивший комплот де Лангр отлично понимал, какую выгоду упускает — корабли, фактории и склады храмовников перешли Госпиталю, но заниматься презренным торгашеством иоанниты не стремились, вполне удовлетворяясь доходами с орденских земель и пожертвованиями. Так почему бы втихую не продолжить традиции Тампля, используя конфискованные Церковью и переданные госпитальерам ресурсы, тем более, что духовно-рыцарские ордена пошлинами не облагались? Узаконенная контрабанда.

Поделиться с духовной и мирской властью, дабы не возникало трудностей, дело обязательное — щедрую мзду получал архидиакон (наверняка отсюда и проистекало искренне возмущение Гонилона самоуправством преподобного), а с ним и представители графа Филиппа.

Ничего особенного, обычная практика. Все воруют, за исключением разве что короля.

Однако, как говорится, имелись нюансы.

Когда денег в достатке, хочется чего-то большего, а если учитывать вековую герметическую традицию Тампля, «большее» может оказаться слишком опасным не только для непосвященных, но и для самих носителей запретной тайны...

— Храмовники начали увлекаться гоэцией и секретами мироздания еще в Палестине, особенно после контактов с многочисленными восточными сектами, начиная от уцелевших зороастрийцев и заканчивая исмаилитами Хасана ибн Саббаха, — объяснял Раулю брат Михаил. — Переняли кое-что из обрядовости и философии, позже скатились к манихейству и дуалистической доктрине. Культ, который исповедовали рыцари высшей ступени посвящения — магистр, командоры и визитаторы, — к тысяча триста седьмому году меньше всего напоминал христианство. Уродливая компиляция маздеизма, оккультных наук, Каббалы, арабской мистики и катаризма у них называлась «поиском истины». И если бы всё ограничивалось только ересью...

— Воображаю, сколько опасного вздора они могли навыдумывать за двести лет, — согласился мэтр. — Я знаю, что большинство материалов дела храмовников инквизиция никогда не предавала огласке, но слухи ходили самые разные. Особенно в Нарбонне. Святой Грааль, копье Лонгина, перстень Соломона — якобы тамплиеры собирали великие реликвии и магические предметы, описанные в легендах.

— Собирали, конечно, — кивнул преподобный. — Копье Лонгина, допустим, я держал в руках — оно хранится в Авиньоне сейчас. Конфисковали в парижском Тампле когда вскрыли сокровищницу Жака де Моле. Грааль, к сожалению, ускользнул — последний раз чашу видели где-то в Пиренеях еще сотню лет назад, перед взятием Монсегюра. Не в этом дело, мессир Ознар. Храмовники начали вплотную подбираться к загадкам, разъяснить которые не в состоянии как теологи, так и магистры septem artes liberales[33]. Одна из них — Дороги.

— Дороги, — расстроенно повторил Рауль. — Значит, всё бесовство творившееся в Артуа увязано на них?

— Скажите пожалуйста, — брат Михаил внимательно посмотрел на мэтра. — Является ли злом гроза? Ветер? Паводок?

— В зависимости от трактовки и исхода. Паводок смывает плодородную почву с посевами и разрушает дома, но может принесли на поля ил, благодаря которому урожай пшеницы вырастет вдвое против обычного.

— У меня есть достаточно оснований полагать, что Дороги, Прорехи или, как выразился барон де Фременкур, «Двери» не более чем naturale phaenomenon — явление природы. Частица великого Творения Господнего, связующая промеж собой времена и... м-м... назову так: иные планы бытия. Разговоров о множественности миров в среде схоластов ходит немало, вот и возможное подтверждение...