Книга Портрет прекрасной принцессы - Вера Чиркова

С той ночи лорд возвращался в ее покои и после ужина, но далеко не сразу они сумели разрушить возведенную обидой и недомолвками стену. Дочка подрастала, и днем герцогиня усиленно занималась запущенными за последние месяцы государственными делами, а Антор, не желая, чтоб их маленькая тайна стала достоянием чужих языков, вовсю флиртовал со служанками, иногда специально прогуливаясь с очередной красоткой под окнами кабинета миледи. Но никогда этот флирт не переходил во что-то большее, и неизменно он встречал рассвет в постели жены, чтобы, оставив на сонной щечке прощальный поцелуй, тенью ускользнуть в свою спальню.

Постепенно Гийом смирился и со званием консорта, и с нежеланием жены допускать его к решению государственных дел. Он даже почти решился переступить через свою растоптанную гордость и уязвленное самолюбие и сказать ей заветные слова, как случилось то несчастье.

В ясный весенний день, когда они принимали гостей в городском доме, на Гийома внезапно обрушился дикий ужас и отчаяние дочери. Ощутив ее чувства так остро, словно в него самого вонзился кинжал, лорд ринулся прочь из-за праздничного стола, сметая все на своем пути. А выскочив на дорожку, ведущую к воротам, внезапно сообразил, что в праздничный день не так-то просто будет добраться до дворца. Отчаяние и горе рвали душу Гийома на части, и духи услышали его страстный призыв, открыв для консорта зеленый путь. И уже в следующий момент он вихрем влетел в беседку и подхватил на руки исцарапанную и зареванную Элессит.

Лорд надолго смолк, отвернулся к темному окну и о чем-то задумался, потирая тонкими пальцами дергавшуюся под глазом жилку и изредка глотая давно остывший чай из почти пустого стакана, молчали и мы. Я уже услышал почти все, что хотел, и теперь не мог придумать, как потактичнее остановить его исповедь, точно зная, что уже утром, если не прямо сейчас, он пожалеет о своем порыве.

Но, опровергая мои предположения, Гийом вновь заговорил, суховатой лаконичностью фраз постепенно разрушая хрупкое чувство сострадания и сопричастности. Жизнь перековала его, сделав из доверчивого мечтательного юноши сильного и осмотрительного мужчину, и теперь он не желал ничьей помощи или даже простого участия.

Придя в себя после того нападения, Гийом потребовал, чтобы Алекса передала в его распоряжение часть своих тайных агентов и проверенных охранников. А также доступ к деньгам и секретной информации. Герцогиня не стала перечить, по его виду правильно поняв, что на этот раз отказа консорт не примет. Он досконально изучил дела своих новых подопечных и предложил тем, кого выбрал для своих целей, просто сказочные условия. Вот с тех пор и появились во дворце Баморд, Макквин, Клата и Дили.

Отношения с женой у Гийома оставались прежними, но рассказывать ей про свои чувства он передумал. Получив ключ от кабинета Алексы, лорд часто работал там в ее отсутствие и однажды, проводив жену на заседание какого-то совета, случайно наткнулся на секретный ящичек. Любопытство страшная сила, вот и Гийом не смог отказаться от соблазна разгадать тайну замка и заглянуть в аккуратно связанную пачку бумаг. Все стало на свои места, едва он прочел первые строчки, а когда лорд нашел аккуратный список женихов, в котором напротив его имени, стоявшего под первым номером, был начертан небрежный крестик, то очень порадовался, что не успел открыть супруге душу. Не нужна была ей его любовь, нужна была лишь дочь, и едва Элессит подрастет, его место в покоях Алексы займет любимый супруг, отодвинув подальше сыгравшего свою роль консорта.

Одно оставалось тайной — личность счастливого избранника, Алекса очень осмотрительно нигде не упоминала ни титулов, ни имен.

Дрожащими от невыносимой боли пальцами лорд аккуратно сложил все на место и весь вечер метался по своей комнате в поисках выхода, как загнанный в смертельную ловушку зверь, а увидев сияющий нежностью взгляд вернувшейся жены, понял, что и под пытками не признается ей в своем открытии. И будет рядом ровно столько, сколько позволит ему судьба.

ГЛАВА 17

Мы расходились из кабинета в полном молчании, да и о чем тут было говорить?! Меня всегда поражало неумение людей находить компромиссы и договариваться. Причем сильнее всего это обычно бьет по искренне любящим сердцам и родным душам, чужих людей трудно задеть резким словом или неприязненным взглядом.

— Тай, я распорядился, чтоб твои вещи перенесли наверх, теперь твоя спальня рядом с покоями лорда Антора, — остановил меня Баморд, и я покорно повернул назад.

Все равно куда, лишь бы сбросить с ноющей ноги сапог и рухнуть в постель. Или прямо на коврик, сегодня я отличаюсь редкой неприхотливостью.

— Кстати, а где тут его комната? — вспомнил я в последний момент и, обернувшись, наткнулся на следующего за мной по пятам Макквина.

Все ясно, без присмотра не оставили, но лекарь немедленно догадался о причине моей усмешки.

— Думаю, ты не откажешься показать мне свою ногу, — ворчливо сообщил он, — а дверь в комнаты лорда Антора первая за поворотом. Следовательно, твоя вторая, дальше приготовлены комнаты для твоих друзей.

— Спасибо, а вы где будете спать? — чувствуя себя неблагодарным животным, устало поинтересовался я.

— Я дождусь, пока привезут Дуна, посыльный сообщил, что они свернули к монастырю… похоже, капитан пострадал чуть больше, чем сообщил нам Жегриз.

— Такие люди всегда храбрые, когда бьют других, — распахивая дверь в приготовленные мне покои, сердито проворчал я, — зато очень не любят, когда бьют их. Вот и выкручиваются, когда попадаются.

Макквин не стал продолжать эту тему, лишь мягко подтолкнул меня к стоящей у очага кушетке и ловко стянул сапог.

— Неплохо, — буркнул довольно, меняя повязки, — я боялся, что дела намного хуже, надеюсь, ты не в обиде, что я иногда не очень внимателен к своим пациентам?!

— Такому талантливому художнику пора иметь не пациентов, а клиентов и почитателей, — устало ответил я, решая в уме сложный вопрос: купаться перед сном или отложить эту процедуру на утро? Усталость, не сдерживаемая более силой воли, вдруг накатила, как смерч.

— С чего ты взял? — вскинулся он так резко, что я невольно удивился.

Ну все же ведь нет больше никаких тайн, понятно — что, зачем и почему? Так чего он упрямится?

— Видел портрет твоей работы. — Интуитивно насторожившись, я ждал реакции на свои слова.

— Где?!

Почему он так насторожен, словно струна натянутая, неужели я что-то неправильно понял?

— У лорда Зигеля, он из-за этого портрета сюда и приехал. — Все равно эта информация вскоре станет известна всему Кольдну, портрет видело уже столько людей, что мне не стоит лгать.

— Он же жил у милорда Борсайда? — Тревога лекаря постепенно заразила и меня, но я еще надеялся на ошибку.

— Нет, сегодня утром он переехал в «Синий дворец» к лорду Десмору и вещи перенес.

— Спокойной ночи, — ринулся к двери художник, но я оказался быстрее.