Книга Обещай мне рай - Конни Брокуэй

— Пятьдесят — на Монтроуза!

Толпа зашумела, делая встречные ставки, и мужчины, толкая друг друга, окружили дуэлянтов плотным кольцом.

Томас снял с плеч плащ. Чья-то рука услужливо схватила его. Он повернулся и посмотрел на своего противника.

Бэрримор разминался, двигаясь назад и вперед на носках; его тело раскачивалось из стороны в сторону, руки сжимались и разжимались, голова совершала кругообразные движения. При этом он оценивающе посматривал на противника. Лорд был известным забиякой и искусным фехтовальщиком; многолетние занятия способствовали быстроте его движений.

Томас стоял неподвижно. Его поза была расслабленной, плечи — слегка сгорблены, руки — свободно опущены. Он выглядел слишком худощавым при таком высоком росте и ширине плеч, но все его тело, казалось, было наполнено силой.

Бэрримор со скоростью молнии бросился вперед, намереваясь нанести удар в подбородок Томаса.

Однако он пришелся в пустоту. Лорд повернулся, недоуменно вертя головой и не понимая, куда исчез его противник. А тот стоял все такой же расслабленный, с настороженным выражением лица. Бэрримор нанес еще удар, затем серию жестоких резких ударов под разными углами, почти пренебрегая собственной защитой.

Толпа закричала, подбадривая бойцов и требуя крови. Многие были недовольны тем, что бой принял какой-то односторонний характер. Бэрримор бросался на Томаса, стараясь поразить в низ живота, но безуспешно. Тот ловко отражал мощные удары, отражая их до того, как они достигали цели.

— Проклятый пес! — задыхаясь, прошипел Бэрримор утомленный тщетными усилиями. Насмешливые крики из толпы подстрекали его. Безумная злость и гнев затмили его разум. Заметив на земле толстую палку, он поднял ее и, размахнувшись, нанес удар по ребрам Томаса.

Тот выхватил палку из рук Бэрримора и запустил ее поверх голов орущей толпы. Впервые страх поколебал самоуверенность его противника. Томас продолжал спокойно стоять. Его глаза насмешливо блестели.

Бэрримор зарычал и снова бросился на него, намереваясь свалить его на землю. В этот момент он увидел, как Томас поднял свою большую загорелую руку и попытался увернуться, но не успел. Удар открытой ладонью пришелся по его щеке. Ноги подогнулись, а голова откинулась назад.

Томас подхватил Бэрримора, когда тот упал на землю, и поставил его на ноги, поддерживая одной рукой за испачканную белую рубашку. Другой рукой начал хлестать его по щекам то открытой ладонью, то тыльной ее стороной. Еще, еще и еще. Ритмичные удары хорошо были слышны, так как толпа внезапно притихла.

Вцепившись в лицо Монтроуза, лорд пытался добраться до его глаз, смотревших на него холодным, пронизывающим, безжалостным взглядом. Его ногти царапали кожу. Появилась кровь, стекающая багровыми ручейками по щекам, но Томас, казалось, не замечал этого. Сознание Бэрримора затуманилось от продолжавших сыпаться на него безжалостных ударов, он безуспешно пытался вырваться из неумолимого захвата. Лорда терзала не столько боль, сколько сознание того, какое жалкое зрелище он представлял сейчас. Так бьют только собаку или слугу.

— Ты ответишь за все, Монтроуз! — отчаянно хрипел он. — От тебя отвернется общество, я добьюсь этого!

Поднятая рука Томаса остановилась на полпути. Бэрримор внутренне восторжествовал. Он победил! Дружба с принцем-регентом давала ему возможность любого шантажировать этой угрозой. Монтроуз должен сдаться или будет морально уничтожен. Лорд обладал достаточной властью, чтобы заставить этого гиганта прогнуться перед ним.

Он самодовольно улыбнулся. Из рассеченной губы на подбородок стекала кровь. Ну ничего, этот мерзавец расплатится сполна!..

И тут же Бэрримор застыл.

Томас, продолжая сжимать кулак, наклонился к нему, так что их лица приблизились вплотную.

— Ты глупец! — сказал он низким голосом. — Тупой осел! Я герой войны, слава Богу! — Он глухо выругался. — Думаешь, что кто-нибудь поддержит тебя, грязная свинья? Ты пьянствовал и посещал публичные дома, а я воевал за этих людей в это время! Безжалостно убивал французов. За них. За принца-регента. За империю. Ты думаешь, теперь, когда Наполеон собирает свои войска, в свете будут потворствовать твоим прихотям, твоему оскорбленному самолюбию? Если узнают, что я избил тебя, то все будут только довольны!

Бэрримор, словно загнанный в угол хищник, беспомощно извивался и брыкался, брызгая слюной. Бесполезно. Последовал еще один удар, и у него потемнело в глазах.

Люди в толпе безмолвствовали, ошеломленные хладнокровной расправой, свидетелями которой они стали. Монтроуз продолжал машинально избивать лорда. По-видимому, удар палкой, который тот нанес ранее, не причинил Томасу никакого вреда. Хотя окружающие были возмущены вероломством Бэрримора. По их мнению, поединок должен проходить честно.

Томас медленно окинул суровым взглядом собравшихся людей, многие опустили глаза.

— Теперь можете забрать своего приятеля, — сказал он. — И запомните — я не являюсь одним из вас. Мне безразлично ваше осуждение или одобрение. Однако если снова будут распространяться сплетни, касающиеся моей жены, буду пресекать их с такой жестокостью, какую вы не способны даже вообразить.

Глава 25

Маркус ничего не мог поделать. Он был слишком молод и слишком неопытен, чтобы как-то повлиять на общество, которое отвернулось от Кэт. Всего неделю назад казалось, она является восходящей звездой на общественном небосводе. А сегодня была отвергнута. Почему? За что? Нашлось несколько смелых, неразумных, рискующих заслужить порицание джентльменов, которые тайком приветствовали ее. Однако они опасались общественного осуждения и проявляли осторожность.

Казалось, Кэт не замечала проявления пренебрежительного равнодушия к ней. Она оставалась невозмутимой, словно послушница в монашеском ордене. Только Маркус знал цену этому притворству. Он чувствовал, как сестра страдает, ощущал ее дрожь, когда она брала его под руку во время ежедневных прогулок в парке. Все это вызывало у него чувство обиды. В том числе и на Томаса Монтроуза. Тот, по-видимому, бросил их, после того как получил письмо от Маркуса, в котором тот сообщал, какие неприятности свалились на голову Кэт.

Сестра ни разу не упомянула его имя. Настроение Маркуса с каждым днем становилось все мрачнее и мрачнее. Поэтому он с необычной для него осторожностью сообщил Кэт об утреннем визите спустя две недели после ее прибытия в Брайтон.

— Джайлс Далтон, маркиз Стрэнд, ждет в вестибюле. — Он внимательно наблюдал за ней, не зная, как визит ее давнего ухажера подействует на сестру. Кэт не оторвала глаз от книги, лежащей у нее на коленях.

— Он хочет встретиться с тобой. Я сказал, что ты никого не принимаешь, но маркиз настаивает.

— Проводи его наверх, Маркус.

— Кэт, я не думаю, что это разумно…

Она подняла голову и улыбнулась:

— Признаюсь, я очень хочу услышать, почему Джайлс отважился встретиться со мной, тогда как другие отвернулись от меня. Несомненно, этот поступок делает ему честь. Проявить такую смелость! Подобные свойства характера следует поощрять.