Книга Флибустьер времени. "Сарынь на кичку!" - Анатолий Спесивцев

Правили Испанией в то время два человека. Король Филипп IV, несмотря на внешность безнадёжного имбецила дураком не бывший, и герцог Оливарес, числившийся великим умником. Хотели эти люди для своей страны, конечно же, сделать как можно лучше, а вот получалось у них даже не как всегда. Потому как эти недальновидные господа втравили её, ко всему прочему, ещё и в тяжелейшую, совершенно не обязательную, абсолютно не нужную Испании войну с Францией. И без того перенапряжённая держава пошла вразнос, сразу в нескольких провинциях запахло гражданской войной. Испания под таким руководством уверенно превращалась из субъекта политики в объект поползновений для имеющих силы грабить.

Любопытно, что сходный дуэт, правивший в Париже, – король Людовик XIII и герцог-кардинал Ришелье, – уверенно выводил разорённую тяжелейшей гражданской войной страну в европейские лидеры. Хотя финансы у них пели грустные романсы, проблем в стране было вагон и маленькая тележка, Франция уверенно набирала политический и экономический вес. Несмотря ни на многочисленные заговоры, ни на бесчисленные восстания крестьян против растущих налогов. Забавно, что возглавляли восстания обычно подчинённые Ришелье – сельские кюре, искренне сопереживавшие ограбляемым налоговиками крестьянам. Первый министр неоднократно сокрушался, что вынужден увеличивать налоговый пресс на население, но война требовала всё новых и новых вложений. После ужаса вражеского нашествия в тридцать шестом тридцать седьмой год порадовал французов победами над ранее постоянно бившими их испанцами. Как на суше, так и на море. Впрочем, до разгрома врагов им было ещё далеко.

Правда, в конце года Ришелье пришлось поволноваться всерьёз. Ещё ранее его врагам удалось просунуть на роль духовника короля-иезуита Коссена, и тот начал при каждой встрече с королём вешать на министра всех собак. В этом ему активно помогала королева. Кардинал только что спас её от вынужденного ухода в монастырь из-за участия в антифранцузском заговоре, но «настоящая блондинка» ответила ему чёрной неблагодарностью. И Коссена, и королеву бесили протестантские союзники Парижа, они взывали к верности Людовика католической церкви и требовали от него отправить Ришелье в отставку, разорвать союзы с «еретиками». Однако, вопреки Дюма, король отнюдь не был дураком, и роль вассала Габсбургов, подразумевавшаяся при отказе от союза с протестантами, его не прельщала.

Именно в это время лягушатники начали поставку военных кораблей Османскому султанату и, что совсем удивительно, магрибским пиратам. Если османы были мощным противовесом врагу – Священной Римской империи германской нации (Вене), то пираты грабили прежде всего итальянцев и… французов. Этот мазохизм в особо извращённой и тяжёлой форме растянулся на двести лет, вплоть до завоевания стран Магриба в девятнадцатом веке. Именно лягушатники были одними из главных покупателей рабов у осман, за вёслами галер под лилейными флагами мучились тысячи восточных славян. Причём освободиться оттуда они могли, только сбежав. Если испанцы, также грешившие покупкой «наших», захватив османскую каторгу, освобождали рабов – у них даже появились казацкие части, – то французы были союзниками османов и в таких поступках замечены не были ни разу.

Кстати, именно посланники Ришелье долго уговаривали царя Михаила напасть на Речь Посполитую, чтобы высвободить связанные боевыми действиями с Польшей шведские войска для их участия в Тридцатилетней войне. При этом Москве обещали помощь со стороны шведов, не собираясь, естественно, это обещание выполнять. Русские для Парижа были досадной помехой, варварами, которых надо убрать из европейской политики, и рабами для галер.

Венеция хирела. Пик её славы и могущества был уже пройден, возможности к самостоятельной политике уменьшались с каждым десятилетием. В это время в республике доминировали купцы, живущие за счёт левантийской торговли. Призывы молодых и борзых к атаке на турок у дожа и большинства в сенате вызывали страх и ярость, так как война с Османским султанатом означала прекращение торговли с ним. Попытка поучаствовать в войне за мантуанское наследство закончилась сокрушительным разгромом венецианских войск имперцами. Однако военно-морской потенциал Венеции был по-прежнему велик. Её гребной флот оставался, вероятно, лучшим на Средиземноморье. Республика могла серьёзно помочь казакам в войне против осман, вот только подвигнуть её на вступление в войну было очень тяжело.

В Англии правил Карл I. Он был Стюартом, что звучит как приговор. Если Шотландии этот клан дал много ярких и сильных личностей, то в Англии их как будто кто сглазил. Пристойно смог проправить только посаженный на трон Елизаветой Джейкоб I. Его сын Карл, в отличие от других Стюартов-мужчин на английском троне, не был ни слабаком, ни дураком. Но политику вёл воистину стюартовскую, то есть идиотскую, причём в самой худшей её разновидности – идиотски самоубийственную. Я не психолог и не знаю, стремился ли он втайне от себя самого к смерти, но бесславный конец на плахе – закономерный итог всей его деятельности. Правда, гражданская война в Англии была ещё впереди, Кромвель пока скромный дворянин, а Карл ещё сидит на троне. На данный момент важно то, что Англия с каждым годом слабеет и всё менее способна к активной внешней политике.

Голландцы в это время находятся на пике своего могущества. Они отбирают Бразилию у испанцев, их корабли ходят по всем морям, доминируя на многих из них. Нидерланды богатеют и процветают, не подозревая о скором приходе толстого и пушистого северного лиса. В жажде сверхприбылей они затеяли войну на истощение с Испанией. Отказываясь заключать мир и выпускать фламандские суда по Шельде в море, они требовали от Мадрида разрешить им торговлю в испанских колониях. На что там, конечно же, пойти никак не могли. Зато на строительстве линейного флота деньги экономились. Вскоре знаменитым голландским адмиралам придётся вести эскадры из срочно переделанных торговцев против мощных линкоров. Славные флотоводцы некоторое время смогут одерживать победы даже при таком неравенстве сил, но сколько верёвочке ни виться… Уже через пару десятилетий Нидерланды будут жестоко наказаны, но пока они богаты, сильны и уверены в себе. Их адмиралы не без оснований считаются лучшими в мире.

Швеция продолжала свой бег по лезвию меча. Государство не было способно содержать и треть имевшейся у него армии. В стране непрерывно вспыхивали крестьянские бунты, всё заработанное тратилось на войну. Уже давно в шведской армии большинство составляли не шведы, а содержали её разграбляемые княжества Германии. Гибель харизматичного Густава-Адольфа подкосила планы по созданию шведской империи, но и взявший бразды правления в свои руки канцлер Оксенштерн лелеял обширные планы завоеваний. Искренне и сильно ненавидевший русских канцлер пока против России воевать не собирался. Зачем? От Балтики диких московитов оттеснили, вся балтийская русская торговля контролируется шведами, вплоть до изымания «лишних» товаров или людей, едущих в Московию. После поражения Михаила от поляков опасности с востока шведы не чувствовали.

Их привлекали богатые польские земли, но пока дважды бивший самого Густава-Адольфа Конецпольский был коронным гетманом, соваться туда было бы слишком рискованно. Тем более не все земли Германии были ещё разграблены. Учитывая, что империя потеряла всех своих известных талантливых военачальников, перспективы шведов после вступления в войну Франции выглядели весьма неплохими, хотя не всем шведским полководцам удалось добиться в тридцать седьмом году желаемых результатов. Поход Баннера в Чехию провалился. Вопреки уверенности Фердинанда III в исчезновении шведской опасности, поражение, точнее – разгром шведов под Нердлингеном тридцать четвёртого года остался в прошлом. Вскоре ему предстояло убедиться, что шведские пушки и мушкеты по-прежнему точны и скорострельны, а их полководцы лучше его собственных.