Книга Дочка людоеда, или Приключения Недобежкина [Книга 1] - Михаил Гуськов

Поэтому половой должен был бы оскорбиться на такое обращение со стороны этой холеной ярко-рыжей гражданки, однако он не оскорбился, а, наоборот, понял, что дама-гражданка, видимо, имеет власть.

Агафья по деревянной лестнице вошла в прихожую и огляделась.

— Кто тут метрдотель? — Она откинула голову, рассыпая по плечам тучу огненных завитков.

— Ну, я! — В маленькой каморке направо от входа на табуретах рядом с выстроенными на случай пожара огнетушителями сидели два человека.

— Кто — я? — угрожающе-ласково начала сжимать у себя в солнечном сплетении пружину ярости прекрасная баба-яга.

— Ну я, я! — недовольно огрызнулся метрдотель в ранге курфюрста. Им оказался молодой человек, лет тридцати с синими глазами навыкате и оцарапанным носом. Он сидел у окна и со свету еще не совсем разглядел Агафью, которая находилась в более темной прихожей.

— Ты, значит? Это кто же ты такой и как тебя звать?

— Александром Владимировичем меня звать, — настороженно ответил человек с оцарапанным носом, повидавший на своем посту метрдотеля «Русской избы» всяких людей. — А что вы хотели? Извините, мест у нас нет, говорю вам сразу. И заказы у нас расписаны на месяц вперед.

После этой тирады он, по его мнению, должен был иметь полный психологический перевес над любым посетителем, переступившим порог его заведения без должной рекомендации или звонка от соответствующего лица.

Агафья, которая и рассчитывала на такой прием, купалась в самодовольстве метрдотеля и даже сделала «умытую физиономию»: черты ее лица на секунду приняли вытянутое плаксивое выражение. Александр Владимирович заулыбался и решил смягчить разочарование посетительницы.

— Разве что кто-нибудь откажется. Позвоните сегодня вечером.

Агафья выждала паузу.

— Александр Владимирович. Сашка. Поначевный! Кто-нибудь откажется, заказы расписаны! На месяц вперед! — передразнивала его рыжая. Она, казалось бы, ничего такого не говорила, но по телу метрдотеля начал пробегать озноб. — Вроде бы работаешь здесь давно, а все как теленочек бессмысленный. Так что послушай меня, милок. Даю тебе полчаса сроку, выкручивайся, как хочешь, но чтоб духу здесь никого через полчаса не было. Что? Замминистра? Министр? Директор Ленинградского рынка? Восточный друг Сергея Петровича Семивратова? Полчаса.

Странная гостья, ласково улыбаясь, продолжала дальше сжимать пружину злобы.

— Понял, дурак?!!

Она спустила курок, и Александр Владимирович стал хватать воздух ртом. Если бы Константин Сергеевич Станиславский услышал этот приказ-вопрос, он за одну только интонацию сразу бы взял рыжую в свою труппу и поручил бы ей главную роль, потому что эту незатейливую фразу «Понял, дурак?!» она сказала так убедительно и с таким эмоциональным зарядом, что Александр Владимирович все сразу понял и заметался по горнице.

— Да очухайся ты. Совсем очумел! — успокоила его очаровательная гигантша. — Раз ты все понял, то не суетись. Скажи, члены Политбюро Хоннекера сюда решили везти, колорит русский показывать будут, они поймут. Я тебе провожатых дам, чтобы у вашей публики все вопросы отпали.

Тут Александр Владимирович увидел такое, что и по сию пору не понимает, то ли ему это показалось, то ли произошло взаправду.

В горнице, рядом с печкой, у плинтуса была маленькая дырка, которую он для экзотики показывал иностранцам, говоря, что в ней живет домовой. Вот из этой дырки, когда рыжая несколько раз поманила кого-то пальцем, выбежала малюсенькая мышка и на глазах пораженного метрдотеля стала расти, одновременно превращаясь из мыши в человека довольно-таки хищной и неприятной наружности. Рыжая поманила пальцем еще раз, и из дырки в плинтусе на четвереньках выполз домовой и, поднявшись с карачек, так же быстро, как до этого мышь, начал расти, превращаясь в управделами Секретариата ЦК Бульдина Ивана Андреевича. Бульдин и сотрудник девятого управления Рябошляпов подтолкнули Александра Владимировича, и тот, как загипнотизированный, пошел исполнять неприятное поручение медноволосой ведьмы, но Агафья остановила его.

— В десять часов приедет большая компания, человек сорок, а готовить надо на все сто. Вот он меню составит. — Она указала розовым перстом на Бульдина. — А прислуживать твоим разрешаю. Только скажи им, что если гости довольны останутся, много счастья они в жизни увидят, а если нет — пеняй на себя, Алексашка: чахоткой тебя изведу и блохами до костей сгрызу.

Тут раздался такой жуткий смех, что даже у Константина Сергеевича Станиславского побежали бы мурашки по коже.

«Нет, — сказал бы он, — нельзя такую артистку брать во МХАТ, ну, как она скажет со сцены: „За мной! На баррикады!“ Ведь за ней же пойдут. А это уже будет натурализм! Нет, я за реализм, а реализм — смертельный враг натурализма. Мейерхольд, тот, пожалуй бы, ее с руками-ногами оторвал, а я — нет, воздержусь брать ее во МХАТ. Воздержусь!»

После этого разговора Агафья, провожаемая похожим на Константина Константиновича половым, который принес ей ключи от автомобиля, пошла на кухню и там за кухонным столом напилась квасу, откусила кусочек расстегая с вязигой и спросила:

— «Смирновская» есть?

— Есть! — радостно бросился за импортной бутылкой «Константин Константинович».

— Налей шкалик!

Половой поставил рюмку на поднос и налил ее водкой, поднося рыжей обладательнице сверхмодной и дорогой иномарки.

— Налил?

— Точно так-с! — ответил половой.

— А теперь выпей за мое здоровье!

Агафья взяла со стола ключи и пошла из избы на стоянку к своему «феррари». Ей еще надо было заехать в музей-усадьбу «Архангельское», чтобы проследить, как Полоз выполняет ее задание.

Садясь в автомобиль и вставляя ключ в зажигание, Агафья вдруг представила себе маленькую интимную сценку с молодым лысым половым. Эта древняя женщина питала слабость к молодым людям недурной наружности с блестящими черепами, они как бы при молодом теле несли на себе печать старости, что сближало ее с ними.

«Вечерок и ночка могут выйти веселенькие! — подумала она. — Мне кажется, я ему очень понравилась. Ну, еще бы!» — хмыкнула она самодовольно, поймав в зеркальце свой рыжий локон и подмигивающий в тени машины болотного цвета глаз.

Полоз, учуяв приезд своей госпожи, приказал заранее раскрыть ворота, так что «феррари» по-хозяйски вкатил через арку с ажурными коваными воротами во двор для приема карет и остановился перед дворцом возле статуи «Менелай с телом Патрокла».

Полоз приказал раскатать перед Агафьей ковровую дорожку, репетируя перед ней, как будет происходить прием жениха с невестой, то есть Завидчей с Недобежкиным.

Агафья гордо вышла из автомобиля и протянула Полозу руку в белой перчатке для поцелуя.

— Прелесть ты наша, все исполнил в лучшем виде-с. Они третий год реставрируют музей, никак отреставрировать не могут, а я-с за пару часиков, как приказали, летучих мышек вызвал, они лапками-крылышками, язычками все залепили, замазали, позолотили, покрасили.