Книга Кристаль - Поль-Франсуа Уссон

Чуть не опрокинув изумленного судмедэксперта, Крагсет снова бросился к каталкам:

— Да, одной интуиции недостаточно. Я чуть было не забыл метод!

Осмотрев несколько тел, он в отчаянии взглянул на врача:

— Какой же я идиот!..

— Но, в конце концов, каждый из нас может ошибиться…

— Да знаю я!.. Но эта песенка!.. Черт, как же это вылетело у меня из головы?..

Судмедэксперт, ничего не понимая, на всякий случай сделал вид, что углубился в свои записи.

— Я ведь помню ее с детства! Мама мне ее пела… Когда Красгет произнес первую строчку, медик тоже вспомнил, о какой песенке идет речь. И внезапно двое живых среди двух десятков мертвых запели ее дуэтом:

Den lille larven hadde et problem,

den hadde lyst til a bli en sommerfug!

Den lille larven ble aldri mett,

Men den lille larven ble aldri helt mett,

Den lille larven ville vare en sommerfug!

En natt fant, den et stort gyllent egg,

og krop inn for a sove i egge.

Varmen fra solen vekket larven og den krop ut av egge.

Vet du hva som skjeddle da?

Den lille larven hadde blitt til en nydelig gyllen sommerfug!

В это же время Бьорн в гуще сумерек вокруг игрового домика глуховатым голосом пел ту же песенку на французском языке:

У маленькой гусеницы — большая проблема:

Она хочет стать бабочкой!

Маленькая гусеница ест в свое удовольствие,

Но этого ей мало для счастья,

Она спит и видит себя бабочкой!

Однажды ночью, при свете луны,

Она находит большое золотое яйцо и засыпает в нем.

Пробужденная светом солнца,

Маленькая гусеница выходит из яйца.

Знаете, что случилось?

Маленькая гусеница превратилась в большую

золотую бабочку!

Сидя на полу, как огромный младенец, он смотрел на верхушки высоких елей сквозь витражное оконце. Пальцы его выпустили пустую фляжку, и она с легким стуком упала на пол рядом с ножкой резной детской табуретки. Бьорн поднял голову и стукнул кулаком в дверь. Жилы на его шее вздулись, и он поморщился, вновь подумав о колыбельной. Охваченный гневом, он закричал:

— Анжела! Анжела! Все, все мы слепцы, как и ты, мой бедный Крагсет! Когда ты наконец прозреешь, никого из девчонок не останется в живых! Золотая бабочка — это просто химера! Тень у тебя перед глазами, фальшивка, отвлекающий маневр! Бабочка — не хищник, она не убивает ради выживания, да и времени у нее на это нет! Ее жизнь — как крохотное пламя свечи, которое почти сразу гасит ветер!.. Эй, Крагсет! Что ты на это скажешь?

Бьорн поднял пустую фляжку и поднес ее к глазам, пытаясь поймать отблеск вечернего света. На мгновение ему это удалось, и он разглядел мимолетное отражение в металле своей побагровевшей физиономии.

— Все время эта история с двойниками!.. Двое!.. Всегда! Опять и опять та же история… А если вдруг останется один, то ничего больше не будет… никогда уже ничего не произойдет.

Он слышал свой понемногу затихающий голос, почти видел, как тот растворяется в сумраке.

Когда Бьорн с иронией спрашивал себя, уж не начинает ли исходить от его тела видимое излучение, как у медиума, он вдруг заметил тень человека, стоящего снаружи, за окном, и, кажется, наблюдающего за ним.

Затем раздался грохот. С первого удара дубинка пробила жестяную крышу, задела его ухо и сорвала клочок кожи со щеки. Плечо хрустнуло, и Бьорн почувствовал резкую боль, как от ожога.

Не имея в данный момент ни достаточно силы, ни ясности сознания, Бьорн пробормотал сквозь зубы ругательство и, зажав в кулаке фляжку, словно гранату, занес ее над головой. Почти в тот же миг стальной наконечник дубинки вышиб оконный переплет.

Следующий удар пришелся в челюсть комиссара. Бьорн, оглушенный, мешком рухнул на пол, уже не чувствуя новых ударов.

Несколько минут спустя густой снег уже засыпал следы непрошеного гостя, так же как и развалины игрового домика.

В тени большого дома все казалось застывшим. Ни звука, ни шороха. Сад был скован ледяным безмолвием.

Глава 27

Анжела положила трубку, машинально вытерла потную ладонь о покрывало кровати и дала волю душившим ее слезам. Только что она говорила с матерью Жозетты, и та, не попрощавшись, повесила трубку. По ее голосу Анжела немедленно поняла, что с этого момента ее отношения с лучшей подругой никогда не будут прежними.

Она даже не могла вспомнить, что именно говорила. Став вестником смерти, как могла она теперь возвратиться домой?.. Да и зачем возвращаться?.. Она посмотрела на сумку, стоящую на кровати, не разобранную, готовую к отъезду. Но куда ехать? На мгновение пришла мысль о теплой стране, все равно какой… Но когда человеку приходится сообщать о серийных убийствах, он становится нечувствителен к любым радостям жизни.

Сумка. Итак, теперь есть во что переодеться. Приглашение Имира по-прежнему остается в силе. Анжела бросила взгляд в окно — на дебаркадере было пусто. Затем посмотрела на часы. Если такси не опаздывает, оно должно прибыть через пять минут.

Широкая стальная «молния» на сумке издала громкий пронзительный звук, характерный для прочных надежных застежек былых времен.

Поверх одежды лежал окровавленный жезл мажоретки.

Анжела схватила его. К одному из стальных шаров прилип клок белокурых волос Жозетты.

От накатившей на нее волны ужаса Анжела пошатнулась. Ей мгновенно стало жарко, словно она стояла у раскаленной печи. Мельком она увидела на стене свою тень и поняла, что по-прежнему сжимает в руке орудие, которым некогда так хорошо владела…

Услышав снаружи шум, она взглянула в окно. Небольшой аэроглиссер, над ветровым стеклом которого мигал красно-зеленый огонек, подъезжал к причалу. Водитель смотрел в сторону отеля.

Разрываемая противоречивыми побуждениями, Анжела подбежала к кровати, сунула жезл обратно в сумку и с отвращением ее застегнула. На переодевание уже не оставалось времени. Не могло быть и речи о том, чтобы задержаться в номере хотя бы на минуту. Нужно делать то, что уже намечено. Имир сумеет ее успокоить, а может быть, даже поведает ей все свои тайны… Она взяла фотоаппарат, набросила пуховик и тайком, словно воровка, покинула отель.

Водитель помог ей забраться на сиденье. Лица водителя не было видно под шлемом-маской, покрытым снегом. Крикнув что-то сквозь шум мотора, он бросил ей теплый плед и, поддев ногой небольшую выдвижную лестницу, втянул ее внутрь кабины. Анжела склонилась над коробкой, наполненной старыми рукавицами разного вида. Вместо того чтобы выбрать подходящие по размеру, она схватила самые большие, которые закрыли ее руки почти до локтей.

Аэроглиссер быстро пересекал гладкое заснеженное пространство под беззвездным небом. Береговые прожекторы бросали слабые отсветы на снег, отчего он едва заметно поблескивал в почти полной темноте. Чувствуя себя абсолютно беспомощной, оказавшейся во власти какого-то неведомого рока, Анжела бездумно смотрела в спину водителя. Она подняла воротник куртки, натянула сильнее капюшон и туго затянула завязки. Теперь наружу выглядывали только ее раскрасневшиеся округлые щеки, делая ее похожей на закутанного ребенка-переростка, сидящего на заднем сиденье родительской машины. По лицу ее текли слезы, застывая еще до того, как дойти до подбородка.