Книга Три недели страха - Си Джей Бокс

Меня охватила паника.

— Что, если они не совершат обмен без Хенкела?

«Господи, — подумал я, — мне не следовало стрелять в него».

— Хорошая мысль, — сказал Торклесон и выдернул свой микрофон из гнезда в щитке. — Я переключаюсь на непубличный канал, — сказал он и вызвал шоссейный патруль полиции штата. Найдя знакомого патрульного, Торклесон убедил его подать ложный рапорт о страшном столкновении возле границы с Нью-Мексико, где в одной из жертв опознали человека по имени Уайетт Хенкел. Когда патрульный согласился, Торклесон сказал Коуди и мне: — Мы знаем, что Коутс слушает полицейские сканеры, и если он услышит этот рапорт, то, несомненно, передаст информацию судье. Это объяснит отсутствие Хенкела.

— Молодчина, — одобрил Коуди. — Коутс и судья будут счастливы услышать, что Хенкел и его фотографии изжарились.

Во время поездки я пытался рассортировать то, что мы узнали. Коуди, похоже, занимался тем же.

— Как Коутс узнал об Энджелине с целью надавить на судью? — спросил я.

— Меня тоже это интересовало, — сказал Коуди. — Пока я не посмотрел реестр федеральной тюрьмы и не обнаружил, что Коутс две недели делил камеру с неким Хосе Мединой, который сидел за наркоторговлю. Медина был гангстером из «Сур-13», знакомым с Гэрреттом. Вероятно, Гэрретт упоминал Медине, что агентство по усыновлению гонялось за ним — даже похвалялся этим, — и Коутс слышал, как Медина говорил об этом. Такие сведения должны были заинтересовать Коутса, ведь он уже заключил сделку с судьей. Он удвоил требования к Морленду, так как тому было нечем крыть: негативы, фото и маленькая девочка в обмен на безопасность.

— Меня от этого тошнит, — сказал я.

— А меня тошнит от того, что судья согласился, — отозвался Коуди. — Или сделал вид, что согласен.

— А почему Морленд и Гэрретт убили Дорри? — спросил я, догадываясь об ответе.

— Вероятно, мы никогда не получим от них признание, — сказал Коуди. — Но я думаю, что Дорри не могла больше жить с сознанием вины за обеспечивание Джону алиби на ту ночь, когда погибли его родители. Чем больше она узнавала его, тем сильнее убеждалась, что Джон сделал это, — и это разъедало ее изнутри. Она ходила в церковь и изливала душу Богу, каясь в том, что вышла замуж за человека, убившего собственных родителей, и создала ему алиби. Возможно, Дорри напрямик спросила Джона, сделал ли он это, или он догадался, что она собирается кому-то об этом рассказать. Так или иначе, Джон знал, что должен избавиться от нее. К тому же он, вероятно, уже подкатывался к Келли. Если ты Джон Морленд и у тебя с одной стороны беременная жена, которая может тебя погубить, а с другой шикарная блондинка с деньгами, то… Легкий выбор для Джона.

— Но почему ее прикончил Гэрретт?

— Потому что Гэрретт — больной и злобный извращенец, — ответил Коуди. — Твоя интуиция насчет его тебя не подвела. А помогая папе избавиться от жены, он знал, что сможет шантажировать его этим. В некотором роде убийство Дорри обеспечивало Гэрретту свободу.

— А Джон знал, что собой представляет Гэрретт, с его детских лет, — сказал я. — И судья был вынужден покрывать делишки своего сына, иначе Гэрретт мог признаться в том, что сделали они оба. Джим Дуган рассказал мне кое-что на похоронах Брайена о людях типа Морленда. По его словам, когда такой человек ставит перед собой цель — в данном случае Верховный суд США, — каждый его шаг является подготовкой к ее достижению. Тогда я не сознавал, о чем говорит Дуган, — не думаю, что он сам сознавал это. Но если ты Джон Морленд и хочешь стать верховным судьей, как ты можешь даже рассматривать такую возможность, имея сына-гангстера?

— Хороший вопрос, — одобрил Коуди. — Как?

— Ты смягчаешь ситуацию, — продолжал я. — Берешь незаконного ребенка своего плохого сына и растишь как своего собственного. Ты показываешь миру, что, даже если твой сын лишен ответственности, ты обладаешь этим чувством. Ты исправляешь дурной поступок твоего сына — превращаешь негатив в позитив. Ты также знаешь, что это только вопрос времени, прежде чем твой полоумный сынок покатится под гору, и больше не беспокоишься о нем. Гэрретт легко мог погибнуть в клубе «Аппалуза» той ночью. А когда это произойдет, ты вздохнешь с облегчением.

Коуди с улыбкой повернулся — я видел, как блеснули в темноте его зубы.

— Все-таки ты мог бы стать хорошим детективом, Джек. Но в твоей теории есть один изъян.

— Какой?

— Почему Джон собирался передать ребенка известному педофилу? Неужели люди об этом бы не узнали?

Я задумался над этим и внезапно нашел ответ:

— Морленд достаточно умен, чтобы найти способ для «исчезновения» Энджелины спустя короткое время — возможно, даже инсценировать похищение. Я представляю себе его слезливое обращение к похитителям по телевидению, превращающее Энджелину в нового ребенка Линдберга,[26]которого никогда не найдут. Он только вызвал бы к себе сочувствие. А если бы члену судебной комиссии сената хватило наглости спросить его о том, почему он забрал ребенка из нашего дома, он сказал бы, что чувствовал себя ужасно и сделал все, чтобы помочь молодой паре усыновить другого ребенка, но не настолько ужасно, как он чувствует себя, представляя ее в руках похитителей. Изобразил бы трагического святого.

Торклесон присвистнул.

— Ну и ну!

— Теперь ты думаешь как Морленд, Джек, — сказал Коуди. — На десять шагов вперед.

Коуди знал местоположение каньона, потому что планировал рейд на трейлер Коутса несколько месяцев назад, но он жаловался, что в темноте и в снегу все выглядит по-другому. Он сказал, что единственный способ подобраться к трейлеру — пешком сзади, так как на территорию лагеря ведет только одна дорога, а нам не нужно, чтобы Коутс видел наше приближение. Поэтому мы припарковались на обочине гравиевой дороги по другую сторону горы от кемпинга и нырнули в лес. Снег был глубиной по колено. Ветра не было совсем, поэтому сосновые сучья покрывали три или четыре дюйма снега, похожие на пену наверху пивной кружки. Мы натыкались на сучья, и снег падал нам на шею. Все мы были обуты в высокие зимние сапоги. Свет наших фар освещал нам путь. Полицейские из СВАТ держали автоматы с телескопическим прицелом, а Моралес и Сэндерс — охотничьи ружья. Кольт лежал в кармане моей парки.

Я вспотел к тому времени, как мы достигли вершины, но мысли об Энджелине и Мелиссе, Коутсе и Морленде придавали мне силы.

Когда мы с проклятиями спускались с другой стороны горы к Одинокому каньону, небо на востоке начало светлеть. Я сомневался, что мы увидим солнце.

Коуди собрал всех, когда стало достаточно светло. С того места, где я стоял, я мог видеть впереди и внизу открытое пространство территории кемпинга. Столы для пикников были покрыты снегом, а стальные решетки для жарки заиндевели. На дороге были видны следы оленей. Стены каньона возвышались с каждой стороны, затеняя утренний свет.