Книга Любовь и разлука. Опальная невеста - Сергей Степанов

– Отмолят государыню! – убежденно сказал Иван Желябужский. – Я тут толковал с чернецами. Братии обещаны неслыханной щедрости дары, если упросят святого угодника Сергия заступиться за царицу. Говорят, и в другие монастыри отправлены богатейшие вклады. Ну как царице не выздороветь, когда государь дал обет украсить все святые иконы новыми окладами, а воска для свечей обещано на десять лет вперед! И кирпича для монастырских построек, извести, дубовых бревен – всего, что отец настоятель пожелает для святой обители.

Пока они ехали в Деулино по разбитому зимнику, Марья размышляла обо всем увиденном и услышанном за день. Дядя уверен, что царицу отмолят. Но он не видел бескровного лика Долгоруковой, отмеченного печатью близкой смерти. Царица знает, что какие бы щедрые вклады ни были дарованы обители, святые угодники нипочем не заступятся за грешницу, совершившую самоубийство. Марье было безумно жаль молодую царицу. Никому и никогда она не выдаст страшную тайну, которую открыла ей Долгорукова на смертном одре. Если царица решится, то сама признается на последней исповеди. Не осмелится – Бог ей судья! А ведь умирающая пожелала устроить ей судьбу. Взяла с мужа слово, что он оберет ее в супруги.

Когда они вернулись в Деулино, дядя расставил свои драгоценные шахматы, а Марья села напротив него, устремив невидящий взор в дальний угол. Она не знала, радоваться ей или горевать. Михаил Федорович стал совсем чужим. Был робким, а сейчас бесстрашно дерет за бороду зверообразного окольничего. И как не осмелеть, если ближние люди не ропщут. Они родились в убеждении, что истинный государь всегда опальчив и грозен. Любого спроси, хоть дядю, к примеру, все дадут одинаковый ответ.

Желябужский играл в шахматы сам с собой. Он переставлял ратников и коней и бормотал себе под нос: «Ежели сюды ходить, то он туды пойдет… а ежели назад, то он меня побьет».

– Скажи, дядя, каким должен быть царь. Кротким али грозным? – спросила его Марья.

– Царь без грозы словно конь без узды, – изрек Иван Желябужский, не отрываясь от шахмат. – Царю подобает быть грозным, ибо он есть самодержец и помазанник Божий. А кто отступит от сего правила, тот не есть царь… Конь без узды… Гм!.. А ежели конем двинуть… Побьет его ладья али нет?

Царю надлежит быть суровым. Иных слов она от дяди и не ждала. Может, оно и к лучшему, что Миша изменился. Теперь он не позволит женить себя против своей воли. Старица Марфа и бояре не посмеют перечить гневливому царю. «Ах, полно гадать! – решила Марья. – Будь что будет!»

Она пригляделась к драгоценным фигурам на доске. Никто не учил ее играть в шахматы, но она так часто наблюдала за игрой дяди и князя Куракина, что незаметно усвоила правила игры. Видя, что дядя надолго задумался, она взяла слона и поставила его на противоположный край доски. Желябужский от досады хлопнул себя по лбу:

– Вот глупорожденный! Так гадал и этак мудрил, а самого простого хода не узрел! Ай да племянница! Поставила царю мат!

Глава 13 Конец – делу венец

«Лета 7133 года 6 генваря учинилась на Москве всемирная печаль: царица Марья Долгорукова волею Божию умре». После свадьбы царица не прожила и полугода. Она ничего не открыла духовному отцу на смертном одре. Исповедь была глухой, ибо последние дни своей короткой и наполненной страданиями жизни царица провела в забытьи, не узнавая никого из близких. Впрочем, милостив Бог, ибо царица покаялась Марье Хлоповой. Истинно глаголют, аще священника, нужды ради, не получишь, и ты своему брату али сестре возвести согрешение свое, и Бог простит тя.

Марья Долгорукова была погребена честно в соборе Вознесенского монастыря. Узнав, что царица преставилась, Марья Хлопова прошептала тихонько, чтобы не услышала любопытная Татьяна Минина, принесшая эту скорбную весть:

– Прости, Господи, ее грешную душу!

В согласии со святоотеческим преданием было устроено поминовение царицы на третий, девятый и сороковой день, ибо в эти дни ангелы трижды поставляют душу новопреставленной пред Господом. В сороковой день решается, блаженствовать ли душе в райских кущах или гореть в аду, ибо на сороковой день Спаситель вознесся к небу, сорок дней оплакивали праотца Иакова, после сорокадневного поста пророк Моисей получил от Бога скрижали Завета на горе Синай. Имя царицы было навечно записано в Панафидном приказе, дабы ежегодно заказывать в церквях молебны за упокой ее души.

Когда миновали сороковины, святейший патриарх Филарет призвал в свои палаты великого государя и царя Михаила Федоровича. Патриарх повел речь издалека, обиняками, стараясь не задеть чувств сына, удрученного кончиной супруги. Горе великое, вздыхал патриарх, но нам, христианам, надлежит смириться и не роптать, памятуя, что человек смертен и ему рано или поздно суждено переселиться в мир иной, где несть горя и печали. Однако прежде чем предстать пред судом Всевышнего, всякому христианину надлежит исполнить заповеди Божьи.

– Грех предаваться унынию! – увещевал патриарх. – Надобно, помолясь святым угодникам, подумать о новой женитьбе.

– Батюшка! Я хочу жениться и детишек завести.

– Похвально, похвально! – воскликнул Филарет, обрадованный тем, что сын быстро согласился с его доводами.

– Машенька Хлопова давно любезна моему сердцу. Нас пытались разлучить, однако судьба иначе повернулась. Я дал зарок на ней жениться, и слово мое крепко.

Патриарх надолго замолчал. Ему доносили, что Хлопова виделась с больной царицей. По возвращении сына с богомолья патриарх тайно допрашивал окольничего Валуева, и трепещущий исполин рассказал, как он провел опальную невесту в келью царицы, а после сопровождал туда государя. О чем они говорили, того окольничему не ведомо, но подле государыни находилась сенная боярышня Марья Милюкова и она, должно быть, слышала все разговоры. Послали именем святейшего патриарха тайно расспросить боярышню, но Милюкова забожилась, что знать ничего не знает и ведать не ведает, а когда к ней приступили с угрозами, попросту спустила патриаршего посланца с крыльца. Ждали, что святейший патриарх велит взять дерзкую девку в застенок, но Филарет смолчал, не желая ссориться с сыном. Сенная боярышня потому и дерзила, что чувствовала поддержку государя Михаила Федоровича.

Сначала патриарх понадеялся, что тайное свидание разочарует сына. Миша помнил свою невесту совсем юной, но минуло немало лет, а ведь девичий век недолог. Однако оказалось, что сын по-прежнему пленен Хлоповой. Надо, чтобы он сравнил постаревшую невесту с молодыми красавицами. Обдумав ответ, патриарх ласково сказал:

– Мы с матерью не супостаты родному сыну… Коли выбрал жену по нраву, ин так тому и бывать… Но и нас с матерью уважь… Марфа Ивановна хочет, чтобы в Москву свезли лучших невест для смотра… Покорись родительской воле, не нарушай прадедовский обычай.

– Напрасные хлопоты, батюшка! Никто мне не мил, опричь Машеньки.

– Ежели ни одна из невест не приглянется, неволить тебя не буду. Но сперва посмотри, а потом сам решай, кого произволишь взять в супруги.

– Благодарствую, батюшка! – Михаил Федорович горячо облобызал руку святейшего патриарха.