Книга Любовь и разлука. Опальная невеста - Сергей Степанов

* * *

Марья Хлопова проснулась рано утром. Ее томили плохие предчувствия. Стараясь не разбудить Милюкову, она оделась. Марья решила еще до начала утрени сходить в церковь, чтобы помолиться и успокоить ноющее сердце. Она толкнула дверцу кельи, но та не открылась. Толкнула второй раз – то же самое. Дверь была подперта снаружи. Марья тихо села на лавку. Предчувствия ее не обманули. Что-то должно было произойти в день их свадьбы с Михаилом Федоровичем.

Теплилась надежда, что старица Марфа на всякий случай велела запереть дверь, оберегая невесту. Марья успокаивала саму себя: «Конечно, Марфа Ивановна велела. И ключ небось положила под подушку для верности». Но сердце подсказывало, что пришла беда. Как она могла поверить, что старица Марфа согласится на их брак? Если честно, то в глубине души она всегда знала, что не бывать ее свадьбе. Во Евангелии речено: «Сего ради оставит человек отца своего и матерь и прилепится жене своей». Ни за что на свете властная старица не допустит, чтобы ее сын оставил мать и прилепился к жене. Ей нужна глупая и покорная невестка, и только на такой девице она позволит жениться сыну.

За крошечным окошком кельи, забранным толстой решеткой, забрезжил зимний рассвет. Милюкова пробудилась, зевнула во весь рот, почесалась.

– Дверь заперта, – коротко сказала Марья.

Милюкова сразу же вскочила на ноги, навалилась на дверь со всей своей недевичьей силой. Дубовая дверь заскрипела, но не поддалась. Сенная боярышня пыталась выломать решетку в окошке, но кованые прутья в два пальца толщиной не шелохнулись. Милюкова била ногой в глухую стену, кричала, звала на помощь. Осознав тщетность своих усилий, боярышня присела на лавку.

– Видать, старуха взбрыкнула. Не дает благословение венчаться. Потому и свадьбу отложили. Но государь дал обет взять тебя в жены, и старуха его не одолеет, – ободряла она Марью, но как-то неуверенно.

Подруги просидели в келье до глубокой ночи без еды и питья. Никто не откликался на их крики. Вознесенский монастырь казался вымершим. Вдруг снаружи донесся праздничный перезвон колоколов. Милюкова прильнула к оконцу, забранному решеткой. Сомнения не было, на колокольне Ивана Великого радостно звучали колокола.

– Диво дивное! Что за праздник в неурочный час? – недоумевала боярышня.

Ее недоумение вскоре разрешилось. У входа в келью послышались шаги. Дубовая дверца распахнулась. На пороге стояла старица Марфа, окруженная толпой черниц.

– Слышите, бьют колокола! Всем добрым христианам на радость, а вам, двум ехиднам, на горе! Великий государь венчался на непорочной девице Евдокии Стрешневой, и доброе меж царственными супругами свершилось! – торжественно провозгласила старица Марфа.

Инокини возликовали. Они крестились, лобызали руки старицы Марфы, а кто не мог пробиться к государыне, целовал полу ее длинного черного одеяния. Старица отдернула свои руки от десятка лобызающих уст, повернулась к Марье Хлоповой и злорадно сказала:

– Любо тебе, обавница и еретица? Воистину ты гостиница жидовская! Чаровала над великим государем, оплела его кругом. Но аз, грешная раба, отмолила сына от сатанинского волшебства. Женила его на девице кроткой и послушливой. Чаяла ты, что я поверю в твое напускное смирение? Для того я держала тебя в святых стенах, дабы ты не могла чаровать государя! И твою подружку, кобылищу необъезженную, для того заперла вместе с тобой в келье, дабы она не прознала про настоящую свадьбу. А ныне тебе сказ короткий: прочь из Кремля! Никогда более ты не увидишь великого государя, и он, даст Бог, скоро тебя забудет!

Рано утром, едва только забрезжили скупые зимние сумерки, перед Вознесенским монастырем остановились разбитые сани, запряженные колченогой клячей. В таких санях в Москву привозили рыбу из понизовских городов, и оттого вся солома, брошенная на телегу, пропахла рыбьим запахом. Сани предназначались для опальной невесты. Как сказала великая старица Марфа Ивановна, «пусть поганка радуется, что не пешком отправили в Нижний». Марью облачили в лохомтья, дабы никто не признал в ней царицу, вывели за монастырскую стену и усадили в сани. Тут случилась заминка. Стольник, который должен был сопровождать опальную в Нижний, куда-то запропастился. Пока его искали, Марья подгребла под себя вонючую солому, чтобы немного согреться. Она смотрела на кремлевские строения, постепенно выступавшие из предрассветных сумерек.

Многое в Кремле уже было ей незнакомо. Рядом с колокольней Ивана Великого поднялась новая звонница, построенная повелением патриарха. Деревянную кровлю Фроловских ворот разобрали и готовились надстраивать высокий шатер. К воротам медленно подтягивались каменщики и плотники, позевывая и засовывая рукавицы за кушаки. Марья услышала незнакомую речь, не польскую и не венгерскую. Она перевела взгляд и увидела лекаря Балцыря, выступавшего в привычной роли толмача. Рядом с ним стояли двое – длинный иноземец, кутавшийся в подбитый мехом плащ, и приземистый мастеровой в распахнутом зипуне:

– Господин каменных дел подмастерье Огурцофф. – Иноземец с трудом выговорил непроизносимое русское имя и дал знак Балцырю перевести его дальнейшие слова. – Старые часы надобно разобрать полностью. Но не ломайте, а снимайте валы и колеса с великим тщанием, ибо до меня дошло, что их собираются продать на вес.

– Христофор Христофорович, не извольте беспокоиться. Все изладим в лучшем виде, – отвечал каменных дел подмастерье. – Проемы пробьем, токмо надобно ведать, будет ли новое часомерье в меру прежнего?

– Я устрою часы с боем по всем правилам механикус подобно тем, что стоят на башнях в Лондоне и в иных славных городах Англии и Шотландии. С одним только отличием – вместо стрелок будет вращаться сам циферблат. Так как вы, русские, поступаете иначе, чем все другие люди, то и произведенное для вас должно быть устроено соответственно.

С этими словами иноземный мастер и лекарь, не узнавший Марью в бедной одежде, направились к башне. Подмастерье, почесав в затылке, сказал с досадой:

– Экая немчура! Не ндравится, что у русских все по-своему. Чего тогда ехал за тридевять земель? Польстился на государево жалованье! Шутка ли, получает кормовых шесть алтын да пять денег, да воз дров, да два ведра вина отпускают каждую неделю. Сопьется он у нас, пока часомерье ладит! Бог с ним! Мы свою часть тоже знаем. Выведем над башней черепичный шатер краше, чем в ихнем Лондоне. А там с помощью святых угодников увенчаем остальные башни!

Марья подумала, что давно пора заменить старинное часомерье на Фроловской башне, трудившееся с прадедовских времен. Теперь вот и шатер возводят. Лепота! Кремлевские башни станут высокими и стройными. Вот бы еще вместо деревянных хором поставить каменные терема, о которых она мечтала, когда беседовала с дохтуром Бильсом! Преобразится Кремль, вот только хозяйкой здесь будет другая.

Появился запоздавший стольник и начал деятельно распоряжаться. Сани развернули, кляча неторопливо потащила их к Фроловским воротам. Заскрипела и пошла вверх тяжелая преградная решетка, обитая заиндевевшими железными полосами. Марья Хлопова бросила прощальный взгляд на зубчатые кремлевские стены, по которым они когда-то бегали с Мишей. Голодное было время, но счастливое. Все изменилось, и в этой новой жизни для нее не нашлось места. Сани въехали в темный проем ворот, и Марью объял кромешный мрак.