Книга Зеркало времени - Николай Петрович Пащенко

id="id18">

12. «Штучки» старого монаха

Саи-туу действительно стал чуть увереннее разговаривать со мной по-английски и по-японски и немного освоил компьютер после десятка или дюжины сеансов с обучающим прибором господина Такэда. Особенно старательно он производил какие-то сложнейшие вычисления на компьютере. Мне кажется, он стал получше разбираться и в наших обсуждениях возникающих проблем на консилиумах, посвящённых состоянию русского лётчика. Но вот в один из дней он пригласил меня в свою комнату, напустив на себя чрезвычайно загадочный вид и лучась от удовольствия:

— Госпожа много нового для себя узнает сегодня. Ей легче станет заниматься исцелением господина Бориса.

В его полупустой комнатке рядом с палатой, в которой безмолвно лежал и глядел в потолок Густов, отдыхая после обеда, царил полумрак и струился, извиваясь, сладковатый дым от тлеющих сандаловых палочек. Перед развернутым алтарём и небольшой позолоченной статуей Будды теплились ароматические свечи. Рядом на подставке установлен был небольшой молитвенный барабан. Повернёт монах барабан — молитва прочитана, ещё оборот — ещё одна молитва прочитана. Монах сидел на коврике для медитаций, уткнув лицо в сложенные перед собой ладони. Рядом лежал коврик для меня. Старик выпрямился, опустив руки на бёдра и не открывая глаз.

— Сегодня госпожа увидит, как подсознание, хотя правильнее было бы предполагать помощь и сверхсознания, господина Бориса руководят процессом его исцеления. Саи-туу лишь помогает им. Ум господина пока мало знает об этом. Ум его потом восстановится, думает Саи-туу, а пока к сознательным действиям не вполне готов.

Я пришла в лёгком свитере и домашних просторных брюках, уселась и приняла позу «лотос» на своем коврике, положив руки с повернутыми кверху ладонями на бёдра.

Саи-туу негромко заговорил, и с первых его слов на меня словно стала наваливаться неумолимая дремота. Он подчинял меня своей энергетике, продолжая говорить, а потом мне показалось, что он перестал открывать рот, но я все равно слышала внутри себя его негромкий голос. Общение через внушение давалось Саи-туу легче, чем через речь.

— Госпожа, верно, знает, — начал свой проникновенный рассказ старый монах, — что есть, конечно, сложности в том, чтобы просто хотя бы узнать, что и где искать, чтобы очищаться и совершенствоваться, из-за сравнительного обилия новых сведений. Но ведь с чего-то, самого малого, начать можно. Саи-туу верит, что Провидение устраивает так, что очищающемуся человеку удаётся находить те именно знания, к восприятию которых он уже подготовлен.

Саи-туу много вслушивался в мудрые речения отца Николая и много размышлял над тем, что из них познал. Культура, к которой господину Борису, с этим невозможно спорить, надлежит вернуться, чтобы в её лоне продолжать свое развитие, если понимать содержание культуры России шире, чем уже накопленные богатства духа, которыми располагает одна только православная церковь, духовная культура России — в действительности одна из самых молодых в мире. Когда у народов России стал пробуждаться широкий интерес духовной направленности, оказалось, что в окружающем её мире издавна существуют гигантские системы сокровенных знаний, созданных и сохранённых другими народами. Госпожа, несомненно, знает о случаях, когда в силу каких-то внешних обстоятельств или внутреннего толчка человек вдруг начинает говорить на языке, который сегодня не понимает никто. Он вспоминает давно отзвучавшие мелодии или начинает петь священные гимны, которым, может быть, несколько тысяч лет, если ещё не больше. Это в нём на астральном уровне ожила память души о её предыдущем, не обязательно самом последнем перерождении. Такие факты науке известны, они описаны многими исследователями.

А господина Бориса спасла его духовная память.

Боковым зрением я видела или чувствовала, что монах не размыкает губ. И все же внутри я ощущала всё, что шло от него. Многое чувствовалось одновременно, а вот записывать для собственной памяти, иначе забудется, мне удаётся только последовательно и более или менее подробно.

Нет, Саи-туу не станет спорить с теми, кто отказывается признавать, что души воплощаются многократно. Спор с такими ограниченными людьми, считает Саи-туу, разумеется, лишён смысла. Умозрительные рассуждения о том, кто правильнее верит, толкают человека сделать шаг назад, от истины, а не к ней. Разве об этом надо говорить, чтобы сделать шаг вперёд? Саи-туу хочет, чтобы господин Борис сам и сделал этот шаг вперёд. Тогда надо понять, что самый выбор господина, с какими мыслями жить: его воспоминания о военном налёте на Токио, о таджикской девушке Гуль — всякий раз осуществлялся господином лишь в пределах известного его сознанию русла, проторённого его предками по душе в предыдущих её воплощениях. Он, как компьютер, не может оторваться от встроенной в него программы.

Человек творит своей любовью и потому незаменим во всех сферах своего обитания никем и ничем. Могущественно сердце человека. Уникален человеческий мозг, не заменимый ничем, как бы этого технократам ни хотелось. Человечество творит непрерывно. Но не всё, что у людей получилось, оказалось удачно. Наиболее неудачным собственным творением человека часто оказывается его ущербное, подвергающее сомнению несомненное, но с лёгкостью вдаряющееся в бездны бессмысленности, его личное сознание. То, что часто называют «ум». Именно то, чем человек так часто гордится, что отличает человека от остальной природы. Но сознание сознанию рознь, и есть действенные критерии полноценности и в отношении сознания.

Госпожа понимает теперь, что Саи-туу не придерживается вполне ни одной из созданных людьми наук, весьма ограниченно описывающих сложно устроенный Мир, и ни одной из религий человечества, трактующих сложнейшие процессы также односторонне и упрощённо. На нем одеяние буддийского монаха не от рождения в том месте, где проживающими людьми принята эта религия, а потому, что Саи-туу давно уже посчитал, о госпожа, что только к буддизму ближе всего подошли науки о творении, строении и развитии мира и человека, хотя основной идеей каждой религии, привлекающей к ней людей, является положение о загробной жизни богосотворённой человеческой сущности после смерти тела в материальном мире. Буддизм ближе других религий к законам Космоса, но и буддизм ограничен в географическом пространстве и также не вечен во времени. Впрочем, буддизм — не столько религия, а, скорее, культурная система взглядов на мир.

Земную короткую жизнь люди склонны строить по более простым правилам. Они проще божественных законов и не всегда выверены научно. Зачастую людские приёмы интуитивны, и это совсем не плохо в тех случаях, когда человек умеет работать и взаимодействовать со своей интуицией. Саи-туу рассказывает госпоже об этом, поскольку она готова воспринимать. Ведь не говорят детям о том, что интересно и понятно только развитым, взрослым. Это взрослым интересно знать и о том, что находится дальше вытянутой руки. Хотя и не всем. Причиной потери интереса является ограниченность