Книга Беспринципный - Белла Ди Корте

которая решила взять в мужья моего внука. Посмотрим, хватит ли у нее ума справиться с ним.

Я сняла шлем, положила его обратно на байк, и снова повернулась к нему лицом.

— Ах! Bellisima30. — Он взял меня за обе руки, сжал, наклонился и поцеловал в обе щеки. — Я Паскуале Раньери. Можешь звать меня Нонно, если хочешь.

— Это Марипоса, — сказал Капо, стараясь не отставать от Нонно. Его дед не дал ему возможности представить меня. — Моя жена.

— Еще нет! — усмехнулся Паскуале. — Амадео говорил тебе, что я заставил его дождаться июня, прежде чем он сможет жениться?

Я посмотрела на Капо, потом на Паскуале. И отрицательно покачала головой.

— Нет.

Нонно пренебрежительно махнул рукой в сторону Капо.

— Ты выйдешь замуж в тот же день, что и я. Я отказался присутствовать на свадьбе моего внука, если он не согласится на мое условие. Я также отказываюсь умирать раньше, но это между мной и... — он поднял лицо к небу.

— Я уверена, что это будет нечто особенное, — прошептала я, сжимая руку Нонно. Она была холодной, даже в жару, и ничего, кроме кожи и костей, но мне нравилось, как она ощущалась в моей. Он мне понравился. Сразу и безоговорочно. Нонно успокоил меня.

— Марипоса, — медленно повторил он мое имя и смотрел на меня с минуту, прежде чем снова улыбнулся. — Такая красивая маленькая бабочка.

15

КАПО

Она вписалась.

Прошла неделя с тех пор, как мы прибыли в Модику, на Сицилию, и перемены в моей жене были едва заметны для других, но столь явственны для меня.

Вместо того чтобы подвергать сомнению свои решения, как это было до того, как мы уехали, в ней была спокойная уверенность, которая заставила Марипосу взять на себя ответственность — больше она не была «твоей». Она была «нашей».

Ее смех был еще громче, еще свободнее, чем со мной. Мой дед повелся на это. Моя жена заставляла его смеяться больше, чем кто-либо. Кроме моей матери.

Мои zie (тетушки) влюбились в нее. Они научили ее готовить. Они даже дали ей секретный рецепт шоколада «Модика», которым гордились. Cioccolato di Modica. Это был рецепт 1500-х годов, привезенный на Сицилию испанцами, прямыми потомками - продолжателями традиций ацтеков.

Моя жена приходила ко мне с широкой улыбкой на лице, с коричневыми пятнами на коже и одежде. Она была счастлива, как ребенок, который целый день играет в грязи. От нее тоже пахло шоколадом, который я так любил. Это напомнило мне мою мать. И мне было радостно думать, что она приняла бы Марипосу так же, как и мои zie.

Они баловали ее своим временем и вниманием. Они обращались с ней как с частью семьи. Zia Вероника даже погналась за ней с деревянной ложкой, когда та попыталась добавить розмарин в кастрюлю с чем-то.

Однажды, наблюдая, как Марипоса возится с шоколадом, улыбаясь самой себе, я услышал, как Zia Канделора сказала ей: «Твои родители должны были назвать тебя в мою честь. Ты светишься, как будто съела внутреннее пламя, а твоя кожа сделана из воска!»

Zia Канделора была известна своей манерой все преувеличивать, но она не ошиблась. Марипоса вся светилась изнутри. Ее улыбка была такой яркой, что золотые искорки в глазах казались нереальными. Она двигалась в правильном направлении. Пока Марипоса была здесь, у нее также был шанс отдохнуть, по-настоящему обрести покой.

Марипоса спала так, словно черт больше не ходил за ней по пятам, потому что за спиной у нее был ангел. Я знал, каково это. У меня тоже когда-то был ангел.

В самое жаркое время дня она брала одну из своих книг или электронную книгу, находила свое любимое место - гамак между двумя каштанами - и читала. Марипоса всегда носила большую широкополую шляпу и, прежде чем устроиться поудобнее, отбрасывала сандалии в сторону. Через час она засыпала, прижав книгу к груди. В Нью-Йорке она спала, но сон был прерывистым, как будто моя жена не могла позволить себе спать больше часа.

По вечерам она спешила на виллу и выходила оттуда под руку с моим дедушкой, которого она называла Нонно. Обычно они направлялись в его частный садик, так как он не мог ходить на слишком большие расстояния. Она не снимала широкополую шляпу, пока работала в саду. Он направлял ее. Дедушка велел Марипосе перенести это растение в другое место, или сорвать плоды с этого, или сделать все, что он сочтет нужным. Я слышал, как они смеются вместе. Каждый день она рассказывала ему новую шутку.

— Хотите услышать остроумную шутку? — спрашивала она, когда думала, что вокруг никого нет. Она давала ему несколько секунд, прежде чем сказать:

— Иногда я заказываю пиццу без начинки. Когда чувствую себя дерзкой.

Его смех соперничал с ее.

Поработав в саду, она садилась рядом с ним, обнимала его за плечи и клала голову ему на плечо. Дедушка рассказывал ей истории, читал ей, либо декламировал стихи. Иногда он делал все три дела сразу. Мой дед был всемирно известным поэтом и романистом. В 1970-х он получил Нобелевскую премию по литературе. Его поэзия была известна своей лиричностью и страстностью.

Дикий смех Марипосы очаровал его, и он каким-то образом заставил ее безумно влюбиться в него.

С тех пор как мы приехали, я редко проводил время с женой. Каждый хотел урвать себе кусочек ее. Время от времени я брал Марипосу кататься на мотоцикле или гулять в рощах, но я давал ей достаточно времени освоиться, чтобы моя семья стала и ее семьей тоже. Но даже когда она не думала, что я рядом, я был рядом, и находил время, чтобы увидеть ее. Увидеть женщину, которой она всегда могла стать — ребенка, за которого я отдал свою жизнь, и женщину, которая теперь стала моей женой.

Вдоль дорожки тянулись две тени. Через несколько секунд появились дядя и тетя. Тито и Лола. Тито был двоюродным братом моего деда, хотя все называли его дядей. Лола была сестрой Марцио Фаусти. Марцио был одним из самых могущественных и безжалостных лидеров, которых Фаусти когда-либо имела. Тито был врачом, одним из лучших, и он лично присматривал за ними. Он лично позаботился и обо мне. Он был ангелом за моей спиной. И кроме моего деда, он был единственным достойным мужчиной в моем