Книга Мир под кайфом. Вся правда о международном наркобизнесе - Нико Воробьев

Несмотря на царившие в городе уныние и разруху, люди приходили в «Индустрию» — чтобы развеяться и послушать музыку. Холодная война осталась в прошлом, началась глобализация, и тусовщики от Белграда до Бангкока объединились под сенью танцевальной музыки — жанра, который особенно хорошо сочетается с психоактивными веществами. В середине 1990-х на сцену вместе с рейвом вышло экстази [72], а за ним и спиды.

В отношении наркотиков мы все совершенно зашорены и можем представить себе лишь наихудший из возможных сценариев: когда человек пережаривает свои мозги до состояния омлета и в итоге оказывается в психушке. При этом мы забываем, что для кого-то употребление наркотиков может стать положительным опытом. Экстази — наркотик любви — делает тебя открытым и уверенным в себе, позволяет тебе быть собой; рейвовая культура стирает расовые, классовые и гендерные границы. Когда ты на MDMA, ты не пойдешь дробить черепа хорватов на мелкие кусочки — тебе просто не до этого. Тебе хочется танцевать, обнять весь мир и возлюбить ближнего своего. Иисус бы точно оценил экстази. И еще: недавние исследования показали, что MDMA можно успешно применять для лечения посттравматического стрессового расстройства у ветеранов военных действий — без серьезных побочных эффектов. Так что, может, именно фарма помогла завсегдатаям «Индустрии» пережить войну?

«Я думаю, этот клуб спас немало жизней, — поделилась Мирьяна. — Бомбардировки продолжались два месяца. Это реально сводило с ума и вгоняло в уныние, но „Индустрия“ была открыта весь день, каждый день, пока не отменили комендантский час. Все мои друзья, ходившие в этот клуб, были ему очень благодарны. Если бы не это место, всем нам жилось бы гораздо тяжелее».

«Экстази помогло нам справиться с травматическим опытом, — рассказала Ирена. — В своем кругу мы чувствовали себя любимыми. Мы не были одиноки, и мы находились в безопасности».

При этом полиция в «Индустрии» появлялась нечасто.

«Я помню только раз, когда в клуб нагрянули полицейские, — вспоминает Боян. — Их было человек пятьдесят, и все были с „калашами“. Но забрали только одного нигерийца, потому что у него не оказалось при себе паспорта».

А вот пиратской радиостанции В92 повезло гораздо меньше.

О музыке как форме протеста написано немало: Вудсток и антивоенное движение хиппи, хип-хоп против полицейского насилия. И даже рейвовое движение в Великобритании связывали с реакцией на консерватизм Маргарет Тэтчер. Радиостанция В92 транслировала музыку в стиле хаус и техно, а кроме того — новости без пропагандистского фильтра. Власти долгое время точили на нее зуб, и в 2000 году на студию явился антитеррористический полицейский отряд.

«Это было уже слишком, — рассказал Боян. — Я никогда не был националистом, мне все это не нравилось, так что я начал ходить на встречи протестной группы „Отпор!“. Чего я только не делал — продавал наркотики, оружие, — но тут мне захотелось пустить все мои силы, всю энергию на что-то хорошее».

Политическое движение «Отпор!» было направлено против Милошевича. Оппозиция была всегда, но теперь Боян и тысячи сербов были настроены весьма решительно: бесконечные войны, коррупция и непотизм президента встали всем поперек горла. Несколько месяцев спустя после рейда на студию В92 прошли президентские выборы. Это был настоящий кошмар. Кандидата от оппозиции похитила и убила тайная полиция. Милошевич отказывался смириться с ситуацией. Какой-то человек въехал на бульдозере в здание государственного телеканала. Вся страна встала на дыбы. Спустя две недели беспрерывных протестов, 5 октября 2000 года, Милошевич вынужден был признать поражение и ушел в отставку. Он умер в Гааге, в ожидании суда за военные преступления.

Но даже после падения режима Милошевича и окончания войны мафия продолжала оказывать глубокое влияние на политику. В 2003 году премьер-министр и реформатор Зоран Джинджич был убит снайпером при выходе из здания сербского правительства — сразу после того, как объявил войну организованной преступности. Покушение было спланировано ветеранами и сотрудниками спецподразделения сербской полиции (ПСО), которые опасались, что планы Джинджича положат конец их взаимовыгодному сотрудничеству с наркоторговцами из Земунского клана.

«Когда Милошевич ушел, мы испытали огромное облегчение. Но после убийства Джинджича я знал, что все пропало, — сказал мне Боян. — Теперь все еще хуже. Все телеканалы и радиостанции контролируются членами правительства и их дружками».

В стране царят клептократия и разгул преступности. В июле 2018 года рядом со своим домом в Белграде был убит Драгослав Огнянович — адвокат, которому досталась бесславная доля защищать Милошевича в Гаагском трибунале. Помимо бывшего диктатора Огнянович представлял и нескольких крупных мафиози. Считается, что его убийство связано с территориальными войнами между двумя конфликтующими кланами из соседней Черногории — страны, где коррупция даже сильнее, чем в Сербии [73]. Из 129 убийств, совершенных бандами в 2012–2018 годах, раскрыты были всего девять.