Книга Ведьмина звезда. Дракон Памяти - Елизавета Дворецкая

Каких только шуток не выкидывает с человеком судьба! Хагир мысленно сравнил себя нынешнего с тем, что был год назад, и впечатление было такое, что весь его мир перевернулся вверх ногами. Он хотел защитить свой дом – и теперь у него нет вовсе никакого дома. Он хотел отомстить фьяллям за гибель рода и разорение Квиттинга – и торчит в глухой усадьбе, где кровь проливают только куры и поросята под ножами челяди. Он мечтал найти вождя для войска – и терпит Бергвида, бывшего раба, которого презирает за его заносчивость и самовлюбленность. Он любит Хлейну и хочет быть с ней – и за три моря от нее обнимает Гуннфриду, которая ничуть на нее не похожа. А Хлейна, надо трезво признать, скорее всего, уже замужем за Фримодом ярлом… А у него никого и ничего нет, кроме Вебранда Серого Зуба, с которым давно надо бы расстаться, да все никак не получается. Сначала привязался, как злая судьба, а теперь уже и сам не отдашь…

– Конечно, я рад, что познакомился с тобой! – чистосердечно ответил Хагир и тоже похлопал Вебранда по плечу. – И могу тебя заверить: ты – лучший скальд в этом дворе!

– Ну, и правильно! – Вебранд остался вполне доволен. – И вот что я тебе скажу: давай бросим щенка моей вороны, возьмем девчонку и поедем домой! Отдохнем, отпразднуем Середину Лета, попьем пива, попляшем у костра…

– Поздно, – сказал Хагир, имея в виду Середину Лета.

Середина Лета была уже совсем рядом.

С вершины горы открывался вид на прибрежную полосу и людское копошение на ней. Из такой дали люди казались черными муравьями, и, конечно, никто не сумел бы разглядеть ее, но Дагейда выглядывала из-за камня осторожно, пугливо, всякий миг готовая спрятаться опять. Ее бледное личико застыло, только огромные желтые глаза смотрели напряженно и одни на всем лице казались живыми. Рыжие жесткие волосы совсем не выделялись среди груд высохшей еловой хвои. Сейчас она была точь-в-точь еловый тролль, с опаской выглядывающий из-под корней.

Взгляд ведьмы шарил по людской толпе, выискивая кого-то. Нет… нет… его нет. Она видела три больших корабля и несколько мелких, и у каждого на переднем штевне красовалась голова рогатого дракона. Войско было хорошо защищено: рукоятями мечей в виде молота, маленькими серебряными молотами на шейных гривнах воинов, чеканными изображениями молота на поясных бляшках и щитах. Знак Тора и его огненного оружия пугал ведьму: с берега на нее веяло жаром, слабым издалека, но грозящим сжечь, если она подойдет близко. Один человек со знаком молота – еще ничего, но когда их пять сотен…

Черный дракон… Меч по имени Дракон Битвы, когда-то принадлежавший ее отцу и погубивший его, не давал покоя Дагейде. Зная, что рано или поздно фьялли придут, она ждала встречи с мечом и боялась его. Но его не было. Торбранд конунг не пришел, черный Дракон Битвы остался далеко за морем, в Ясеневом фьорде.

Дагейда тихо отползла дальше от берегового обрыва, встала на четвереньки и только потом на ноги. Отойдя к дальнему от обрыва краю скалистой площадки, она села прямо на землю и вытащила из-за пазухи маленький кожаный мешочек. Развязав ремешок, Дагейда высыпала к себе на колени горсть небольших округлых камешков – бурых, серых, желтоватых, белых. На каждом из них была процарапана руна. Дагейда разровняла ладонями и без того ровный мох перед собой и разложила камешки рунами вниз. Личико ее стало сосредоточенным, брови сдвинулись.

– Идите ко мне сюда, духи земли, духи огня, духи ветра и духи воды! – бормотала она себе под нос, поглаживая рунные камешки. – Идите ко мне, духи камней и корней, лунные альвы и угли пустых очагов! Идите ко мне, отблески клинков и шорохи веретен, придорожные можжевельники, тени облаков на воде! Идите ко мне, духи того, что должно быть, того, что есть, и того, чего никогда не будет! Я просею вас через ветер, я расчешу вас гребнем воды, я замешаю вас в котле небесных бурь! Идите ко мне!

Закрыв глаза, Дагейда подняла ладони над разложенными камешками, потом медленно опустила их и взяла один. Не открывая глаз, она приложила камешек руной ко лбу, послушала, потом опустила его на колени и из того же мешочка вытряхнула осколок кремня. Он не походил на те обломки и осколки «огненного камня», что грудами валялись вокруг: он был не рыжим и не коричневым, а серым с беловатыми пятнами. По виду он напоминал лезвие маленького ножа без рукояти и был покрыт сколами, похожими на мелкие чешуйки. Дагейда слегка царапнула себя по запястью левой руки, быстро лизнула порез, потом поймала кончиком каменного лезвия новую каплю крови. Кровь ее была голубоватого цвета, чуть серебристая, как некоторые из древесных лишайников. Лезвием ножа ведьма перенесла каплю крови на камешек и окрасила очертания процарапанной руны.

Руна засветилась, и вдруг показалось, что вокруг темнеет. Стремительно наступала ночь, и за пределами скалистой площадки уже ничего не было видно. Дагейда бросила камешек куда-то в пространство, не глядя. Но там, вдали, он вдруг засиял ярко, как голубоватая звездочка, и Дагейда быстро открыла глаза. Застывшим взглядом вцепившись в голубоватый свет, она побежала куда-то вперед. Теперь и скалистая площадка исчезла, вокруг висели густые серо-коричневатые сумерки. Мерещилось, что вверх уходят каменные стены, но разглядеть их не получалось, плотная каменная порода отступала, как будто взгляд ее отталкивал, оставался туман, почти такой же плотный, как камень. Дагейда бежала сквозь этот каменный туман, видя впереди лишь свет голубоватой звездочки и не замечая черных провалов, то и дело открывавшихся по сторонам. Ведьму вела ее собственная кровь, самый надежный проводник на тропинках девяти миров.

Потом Дагейда пошла медленнее. Свет делался ярче, звездочка казалась все более крупной, но ее лучи не раздвигали тьму и не освещали ничего вокруг, свет оставался собран в одном месте. Туманные стены вокруг уплотнились, стала видна широкая расщелина в скале. Дагейда шла все медленнее. Где-то рядом журчала вода, но ни ручья, ни родника не было видно.

Расщелина превратилась в пещеру. Голубая звезда лежала на каменном полу и подрагивала, билась, как живое сердце, и из нее изливался прозрачный чистый поток, убегающий по расселине куда-то прочь. На прозрачной воде играли голубовато-серебристые блики.

Вокруг звезды-источника сидели три женщины: две по бокам, одна позади. Одна была старухой с серым вдовьим покрывалом на голове, сморщенная и сгорбленная, вторая – величавая и уверенная женщина средних лет, третья – молодая девушка с золотистыми волосами и улыбчивыми ямочками на щеках. Все три пряли, и нити в их руках текли, как живые, каждое мгновение меняя цвет. По ним то бежали красные сполохи, то золотистые отблески, иногда они чернели, как обгорелые. Старуха мерно покачивала головой, девушка улыбалась, женщина смотрела прямо перед собой, и у всех трех глаза казались застывшими. Они смотрели так далеко, что не могли ни догнать своих взглядов, ни вернуть их.

Дагейда приблизилась шага на три и остановилась. Ближе подойти она не смела – было страшно, что и ее захватит этот поток безостановочной пряжи, вечно движущийся и застывший в своем неизменном движении. Перед ней сидели три норны – три ее собственные норны, потому что у каждого живущего они свои.