Книга Закон маузера - Валерий Большаков

Кирилл согласно кивнул.

— Остаёмся пока здесь, — решил он. — Дороги сюда нет, опять-таки, если верить карте. А деревья так разрослись, что даже пятистенок прикрыли, с аэроплана не увидеть. Саид! Пошли своих, пусть разнюхают, что здесь в окрестностях. Танки и автомобили загнать под деревья, осмотреть, привести в порядок, накрыть маск-сетями и выставить охрану. Старший унтер-офицер Мередов, поручики Дубатов и Чутчев, хорунжий Семилетов! Пойдёмте-ка в избу, вы теперь мой штаб…

В избе стоял нежилой запах. Было заметно, что лесные обитатели не однажды сюда наведывались.

Однако дубовый стол крепок, а лавки даже не скрипнули под «штабистами».

Саид Мередов шустро протёр стол ветошью и застелил его парой «Биржевок» недельной давности — газеты полностью накрыли столешницу.

Кивнув Батыру, Авинов разложил карту, поводил по ней пальцем и ткнул:

— Мы примерно вот здесь. Железная дорога от нас левее, то бишь западней. Ближе всего к нам станция Брасово, от которой и проследовал бронепоезд красных. При станции — село Локоть.

К западу от нас, за путями — деревня Мальцева Гута, к северу Какоревка. Дальше, не доезжая реки Навли, стоит деревня Кропивна, на северо-восток от неё — село Борщево. Первым делом нужно разведать, что там творится. Что вообще происходит, каково положение на фронте, где красные, а где наши? В первую голову нам необходимо точно это знать! Хорунжий, берёте своих пластунов, человека три или четыре, и отправляетесь на станцию Брасово. Доберетёсь туда на мотоциклах, у нас их штуки три осталось, но на саму станцию выходите пешком. Переодеться обязательно!

— Понятное дело, — кивнул Семилетов. — Разрешите идти?

— Ступайте.

Разослав всех, Авинов окунулся в хозяйственные заботы.

Бензина в бочках и паре автоцистерн пока хватало, сухие пайки были запасены на всех — дня три голодать не придётся.

Патроны к ППТ имелись в достатке, но это смотря что им предстоит — на один продолжительный бой боеприпасов в избытке, но потом придётся экономить.

Самую серьёзную озабоченность вызывало наличие снарядов — для трёхдюймовок тяжёлых Т-13 наличествовало по три боекомплекта на танк, а вот для «дюжинок» едва наскребли по комплектику.

Разные мысли и желания бродили в подполковнике, но, пока не прибудут разведчики и не станет ясна обстановка, измышлять наполеоновские планы было занятием глупым.

Звяканье вёдер отвлекло Авинова от тяжких дум — это явились верные текинцы.

— Прибрать бы надо, — сказал Мустафа, качнув ведром.

Из-за его плеча выглядывали Юнус и Умар.

— Это правильно, — кивнул Кирилл. — А я пока печку посмотрю…

Переодевшись, Авинов осмотрел дымоход, вычистил печь от слежавшейся золы и растопил её. Тяга вроде хорошая. Можно будет хлебы печь, благо муки захватили с пяток мешков…

Но душа у Кирилла всё равно была не на месте.

К вечеру вернулись пластуны. Хорунжий был серьёзен, даже строг.

— Плохо дело, — сказал он. — Красные ударили от Орла и Брянска и вышли к Севску, полностью окружив и разбив дроздовцев. Сейчас большевики движутся на Льгов и Курск, наши отступают… На Волге красные идут на Царицын.

— Та-ак… — чужим голосом протянул Авинов.

Он предполагал неудачу для Белой армии, а тут поражение!

Кирилл похолодел. Неужели всё?.. Ну уж нет!

Отбросив все варианты, Авинов остановился на единственном пригодном. Тут прибежал один из казаков Семилетова.

— Там дроздовцы идут! — сообщил он взволнованно. — Много!

Кирилл поспешил навстречу окруженцам. Впереди измотанного отряда широко шагал Саид.

— Сердар! — крикнул он. — Тут наши! Почти сто человек!

Пешие дроздовцы, офицеры и солдаты, добредали до хутора и буквально падали, изнемогая, передавая раненых товарищей танкистам.

— Раненых — в дом! — распорядился Авинов. — Врач есть?

— Я, с вашего позволения, — слабым голосом отозвался пожилой человек с чёрным саквояжем. — Казанцев Сергей Порфирьевич. Со мной «сестрички»…

В колонне шли за подводами полковые сестры милосердия, жёны и сёстры дроздовцев — Александра Павловна Слюсарёва и Вера Александровна Фридман.

Верочка хлопотала у той подводы, что везла раненого полковника Туркула.

— Антон Васильевич!

Лицо полковника, покрытое трёхдневной щетиной, дрогнуло.

— А-а… Кирилл Антонович… Рад, рад… Вы уж простите, но нынче с меня командир ещё тот… Если что, вот мой адъютант, полковник Конради…

— Выздоравливайте, Антон Васильевич!

Авинов отошёл в сторону. Нахохлившись, он наблюдал за белогвардейцами. Эти люди бились, отступили, но не сдались.

— Ваше высокоблагородие… — послышался вдруг знакомый голос.

Кирилл обернулся, увидав дроздовца с двумя лычками на погонах.[89]

— Котов?!

— Я, ваше высокоблагородие, — криво усмехнулся Степан. — Вот такие пироги с котятами… Забрали меня в вашу армию ещё в Ростове. Сперва сбежать хотел, а потом понял, что некуда…

— Значит, ты сделал свой выбор.

Котов подумал, пожал плечами.

— Знаете, ваше высокоблагородие…

— Кирилл Антонович.

— Знаете, Кирилл Антонович, наш ротный, капитан Иванов, как-то разговорился с пленным. Он сказал ему, что ныне сошлись революция и Россия, бунт и строй. И надо выбирать между красным и белым, между бунтом и строем, между революцией и Россией. Мы с робятами за Россию.

Авинов кивнул и, полагая, что развитие темы может быть неприятно для Котова, спросил:

— Откуда отступаете?

— Да от самого Брянска. Как они попрут на нас… Орда, ей-богу. И танки прут, и пушки палят, и аэропланы долбят бомбами… От полка мало что осталось. Расколошматили нас, а мы лесом, лесом и до своих…

— Ну красиво только на парадах бывает, а на войне, как на войне. Тут главное, когда тебя побили, суметь подняться, кровь утереть — и дать сдачи.

Степан кивнул, и вдруг его усталое, почерневшее лицо оживилось.

— А это никак танки? — показал он на Т-13, выстроившиеся в ряд и завешанные маск-сетями.

Текинцы для пущей скрытности накидали сверху рубленых веток.

— Танки, Степан. И ещё какие! Ну бывай. Осваивайся!

Свой штаб Авинов собрал на кухне, где уложили полковника Туркула. Офицеры расселись по лавкам.

— Сведения, собранные разведкой, неутешительны, — начал Кирилл. — Мы с вами находимся в глубоком тылу красных армий, которые рвутся к Курску и дальше, на Харьков. Могу с уверенностью предположить, что до линии фронта почти сто километров, и она стремительно удаляется. Я особенно оговариваю данный момент, чтобы ни у кого из присутствующих не возникало мыслей о соединении с нашими отступающими частями. Этот план был бы гибельным для нас.