Книга Эона. Последняя заклинательница драконов - Элисон Гудман

– Возьмите меня с собой, – выпалил евнух. – Так будет достоверней.

– Ты просто позовешь на помощь, – наклонилась к нему Вида.

– Нет, нет… пожалуйста! Возьмите меня с собой. Я не могу здесь больше оставаться.

Дела окинула евнуха пристальным взглядом:

– Хорошо, пойдешь с нами. – Она взмахом руки оборвала протесты Виды. – Но ты сам сказал… Сетон убьет тебя, это так же неизбежно, как мой следующий вдох. Мы – твой лучший шанс на выживание, так что делай, как велят.

– И этот нож будет беспрестанно направлен тебе в спину, – добавила Вида.

Я вспомнила сочувствие, промелькнувшее на лице юноши, когда он вел меня к своему хозяину, и вдруг осознала жуткую правду.

Сетон не ограничивался женщинами для утех.

– Ты не сдашь нас, – сказала я евнуху. – Ни за что.

По глазам он понял, что я все знаю.

– Ни за что.

Вида недоверчиво фыркнула. Я наконец с трудом поднялась и прислонилась к стене:

– Где Рико и Юсо?

Дела, снимавшая шлем с мертвого стражника, мрачно на меня взглянула:

– Два солдата присоединились к их игре в кости. – Она развязала кожаный нагрудник. – Если сумеют от них избавиться, то место встречи им известно.

Бог удачи всегда ведет собственную игру. Собравшись с силами, я оттолкнулась от стены. Мир накренился и закружился, вновь погружаясь в серые тени. Ну хоть дымка не вернулась. Я прижала руку к груди, все еще сжимая пальцами пульсирующую рану.

С тихим ворчанием Дела стянула броню через голову мертвеца. Он плюхнулся обратно на камень с тошнотворным звуком, напомнившим мне о пронзенном мечом лейтенанте Хаддо. Я задрожала, но не только от ужаса. Тело одновременно окутали и жар и холод.

Дела натянула нагрудник и завязала тесемки на боках. Хоть она и не любила одеваться как мужчина, солдат из нее получился весьма убедительный. В мужском костюме движения оборотной всегда становились быстрее и решительней, а женское самообладание и грация испарялись без следа.

Дела посмотрела на стены по обе стороны от нас, увенчанные наклонной черепицей, и сказала, заправляя сальные волосы под шлем:

– Слишком высоко, перебросить трупы не получится. Придется оставить здесь, но их быстро найдут. – Затем подняла меч: – Готовы?

Кивнув, я шагнула к Виде, и даже столь простое движение вызвало новую волну тошноты. Я глубоко вдохнула, успокаиваясь. Но кровь пропитывала повязку и сочилась сквозь пальцы, зажимавшие рану. Конечно, широкий рукав скроет это страшное зрелище. И хотелось верить в то, что я не закапаю все вокруг и не оставлю след.

Как и обещала, Вида уперла кончик ножа в спину евнуха, а конец его кушака намотала на свою свободную руку. Потом ободряюще мне улыбнулась и кольнула юношу между лопаток:

– Иди, как обычно.

Он едва слышно прошептал молитву и повел нас прочь от защитной тьмы узкого прохода.

Стоило свернуть за угол гарема, и перед нами выросли две огромные красные с золотым башни императорских покоев. Каждая была воздвигнута на мраморной террасе с лестницей, которую стерегли два позолоченных льва. Тяжелые медные жаровни тянулись рядами, создавая две торжественные сияющие аллеи, что оканчивались у двух одинаковых портиков. По двенадцать красных колонн, увенчанных резными нефритовыми гербами, удерживали каждую изогнутую к небу крышу с золотой черепицей – гармоничное единение земной и небесной плоскостей. А для большего счастья и удачи Небесного Сына и его императрицы водный сад простирался меж двух резиденций; лунный свет озарял арку строгого моста и скользил по двенадцати призрачным водным деревьям.

Но дыхание у меня перехватило отнюдь не от величественной красоты, а от вида солдат, стоявших вокруг террас через каждые несколько шагов.

– Святая Шола, – прошептала я. – Как их много.

Евнух покосился на меня и тихонько заметил:

– Возле резиденции императрицы меньше.

Логично, раз резиденция пуста. Сетон не предложил своей старой жене разделить с ним власть и стать императрицей. И все равно даже с меньшим числом стражников аллея между Западным храмом и резиденцией станет прекрасной ловушкой, если евнух все же решит нас предать.

Вида, похоже, пришла к тому же выводу и крепче стиснула нож. Если дойдет до боя, от меня будет немного толку. С каждым шагом сквозь пальцы просачивалось все больше крови, кожа похолодела, а самое худшее – в голове появилась какая-то легкость, так что мир то и дело раскачивался из стороны в сторону.

Мы пересекли внешний двор, и евнух повел нас вдоль линии света, отбрасываемого медными жаровнями. Двое солдат на углу резиденции императрицы сдвинулись, наблюдая за нашим приближением. Я сильнее сжала раненую руку и понадеялась, что они не заметят темные пятна крови на шелковой ткани. Но тут я услышала странный звук и подняла голову. Один из солдат целовал воздух, указывая на свой пах. Его напарник фыркнул. Шум привлек внимание еще двух караульных, стоявших дальше у стены. Евнух оглянулся на нас, его глаза расширились от ужаса.

– Смотри вперед, – прошипела Вида, и юноша повиновался, но двигался он очень скованно.

Боковым зрением я заметила, как Дела ответила целовальщику непристойным жестом.

– Размечтался, – хмыкнула она.

Солдат вернул жест, но угомонился.

Я приподняла подбородок, стараясь не сбиться с дыхания.

– Не останавливайся, – тихо произнесла Дела.

Мы свернули на широкую дорожку, пролегавшую между храмом и резиденцией императрицы. В самом конце виднелась главная дворцовая стена, а под ней – черная тропа для слуг. Так далеко. И нам предстояло миновать еще как минимум десятерых караульных, расставленных вдоль террасы. Я уставилась в землю и сосредоточилась на торопливых шагах евнуха. Под ногами мелькал завораживающий узор из светлых и темных камней. Стараясь не обращать внимания на бешеный ритм собственного сердца, я считала солдат. Четыре… пять… шесть. И все ждала крика или свиста обнажившихся клинков, но слышала только собственное тяжелое дыхание и пронзительную песнь лягушек в водном саду.

Впереди замаячила дворцовая стена. Мы прошли мимо последнего караульного, и он повернул голову нам вслед. Я с трудом поборола желание пробежать последние несколько шагов и ухватила Виду за руку, надеясь, что не шатаюсь. Наконец под ногами захрустел гравий черной тропы – узкой, мрачной и, слава богам, безлюдной.

Дела повела нас вдоль живой изгороди, выращенной для того, чтобы скрывать передвижение дворцовых слуг. Вида почти несла меня по узкой ухабистой дорожке, пока я не запнулась и не рухнула вперед, подняв облако пыли. Сильные руки подхватили меня под мышки и усадили на неровную землю.

– Опусти голову между коленей, – сказала Дела, наклоняя меня вниз.

Затем присела рядом и отняла мою здоровую руку от раненой. Влажная повязка прилипла к пальцам, и ткань отошла от пореза, лишив меня способности дышать.