Книга Больше, чем люди - Теодор Гамильтон Старджон

Это был счастливый и лишенный страха союз, разделенные с Джерри потоки юмора, удовольствия, взаимного общения и общего достижения. И все пронизывала одна фраза: добро пожаловать, добро пожаловать.

Все они были молоды и свежи, пусть и не столь юны, как сам Джерри. И молодость эта ощущалась в силе и упругости мысли. Впрочем, воспоминания некоторых отдавали стариной в рамках истории человечества, однако всем им далеко было до вечности, они были юны и бессмертны.

Был среди них и тот, кто напел однажды мелодию папаше Гайдну, и тот, кто представил Уильяма Морриса семейству Россетти. И словно собственными глазами Джерри увидел Ферми, склоняющегося над следом, оставленным на фотопластинке делящимся ядром, и девочку Ландовскую, слушающую клавикорды, придремавшего Форда, вдруг увидевшего свой конвейер: цепочку людей возле поточной линии.

Задать вопрос значило получить ответ.

– Кто ты?

– Homo Gestalt. Я один, часть; принадлежность…

– Добро пожаловать.

– Почему раньше вы ничего не говорили мне?

– Ты не был готов. Не был закончен. Что представлял собой Джерри до встречи с Дином?

– A что изменилось теперь… дело в этике? Это она завершила меня?

Этика, слишком простое слово. Но да, да… множественность является нашей первой характеристикой; единство – вторая. И как твои части знают, что являются частями тебя, так и ты должен понимать, что все мы – части человечества.

И Джерри понял в этот момент, что позорные для него поступки, каждый по отдельности, были поступки, которые люди могут совершать в отношении других людей, но не должны совершать. И проговорил:

– Я был наказан.

– Ты был в карантине.

– Так что же, неужели вы… мы… ответственны за все свершения человечества?

– Нет! Мы в доле. Мы и есть человечество!

– Человечество пытается убить себя.

(Волна удивления, высшая, радостная уверенность).

– Так может показаться сегодня, на этой неделе. Но с точки зрения истории расы… Пойми, новичок, атомная война – всего лишь рябь на великом водном просторе Амазонки!

Их воспоминания, представления и знания хлынули в память Джерри, и он наконец понял их природу и предназначение; и понял, почему усвоенная им этика является слишком мелкой и узкой концепцией. Ибо здесь наконец властвовала сила, неспособная развращать; ибо подобное проникновение в суть вещей невозможно использовать в собственных целях или против кого-то. Он узнал, почему и как существует род людской, беспокойный и изменчивый, освященный прикосновением своей великой судьбы. Он увидел, как умирают тысячи, ради того чтобы благоденствовали миллионы. Был здесь и руководитель, маяк, во времена опасности для всего человечества; был и Хранитель, Известный всем людям – не как внешняя сила или внушающий страх Страж небесный, но веселое существо, наделенное человеческим сердцем и почтением к собственному человеческому происхождению, от которого исходил запах пота и свежевспаханной земли, а не вялый аромат святости.

И Джерри увидел себя атомом во Вселенной, а свой Gestalt – молекулой. А рядом другие, другие… клетки среди клеток, увидел общий контур того, чем с радостью однажды сделается человечество.

И он почувствовал, как крепнет в нем священный трепет и почитание, признав в нем присущее человеку качество – уважение к себе самому.

И он простер руки, и слезы хлынули из его странных глаз.

– Спасибо, – вымолвил он, обратившись к голосам. – Спасибо, спасибо.

И в смирении занял предуготованное ему в мире место.

1952 г.