Книга Тайный сговор, или Сталин и Гитлер против Америки - Василий Молодяков

Иначе говоря, значение Тройственного пакта в том, что он открывает возможность нового пути развития человечества, показывает альтернативу «современному миру» и намечает контуры новой цивилизации. Это одна сторона дела — и вряд ли ее имел в виду Мацуока. Но автор этих строк обнаружил весьма неожиданную аналогию между словами Сиратори и статьей… Н.И. Бухарина «Второе рождение человечества».

«На наших глазах меняется весь мир. Меняется с быстротой неслыханной и невиданной. Локомотив истории — это теперь не плохонький паровоз девятнадцатого столетия, а мощная машина, которая с невероятной скоростью мчится вперед… Карта мира изменилась, границы на ней вычерчены совсем по-иному, переменились ее цвета… Либерализм, демократия, пацифизм — все более линяют и исчезают с исторических подмостков вместе со свободой торговли и парламентскими режимами» (21). В 1937 г. Сиратори как бы вторил ему: «Маятник часов качнулся в сторону от либерализма и демократии, которыми одно время были захвачены народы… Некогда широко признанная теория управления государством, видевшая в парламенте реальный центр власти, ныне полностью отвергнута, и страна стремительно движется к тоталитаризму, который является фундаментальным принципом национальной жизни Японии на протяжении вот уже трех тысяч лет».

Разумеется, Бухарин имел в виду грядущее объединение человечества под знаменем коммунизма в результате мировой революции, утверждая, что до сих пор по-настоящему единого человечества «реально не существовало». «Это — не простая мечта, не греза, не „сон золотой“. Это— историческая необходимость… Это будет вторым рождением человечества, его рождением не как биологического вида, а как единого и целостного человеческого общества». В борьбе за грядущее единство коммунизму противостоит фашизм (в собирательном значении) как «сила, разделяющая человечество». До 1938–1939 гг. нечто подобное мог написать и Сиратори, разумеется, поменяв «измы» местами.

Теперь прежнее противопоставление потеряло силу и исчезло само собой. «Коммунизм» больше не пугал Сиратори, который видел в нем еще одну национальную форму «тоталитаризма». В осенние месяцы 1940 г. немногие прямо называли СССР «союзником» держав Тройственного пакта, но его официальные и полуофициальные толкователи в Берлине и Токио недвусмысленно подчеркивали, что пакт не только не направлен против Москвы, но и открыт для присоединения или сотрудничества. В этой связи позицию Сиратори можно охарактеризовать как «молчаливо-просоветскую» в одних случаях и открыто просоветскую в других. Исходя из того, что путь к «новому мировому порядку» только начинается, он считал подключение СССР к общим усилиям трех держав (а фактически двух — Германии и Японии) его следующим, логически оправданным и необходимым этапом. И в том, что такая возможность открылась, он тоже видел историческое значение пакта.

Глава двенадцатая. Вячеслав Молотов (1890–1986): учитель математики

В третьем издании Большой советской энциклопедии, вышедшем в 1970-е годы, Вячеслав Михайлович Молотов удостоился уникального определения «политический деятель СССР». БСЭ четко показывала, что «можно» и чего «нельзя». «Троцкизм» есть, а Троцкого нет. Репрессированных Сталиным Каменева и Зиновьева, Бухарина и Рыкова нет. Репрессированного Хрущевым и Маленковым Берия тоже нет. Нет и разгромленной Хрущевым и Жуковым «антипартийной группы» — за исключением Молотова. Попавшие в энциклопедию, включая «пострадавших» Булганина и Хрущева, имеют стандартную характеристику: «советский государственный и партийный деятель». Исключенный из КПСС (что в БСЭ не отражено) Молотов «партийным» быть не мог. Но и совсем выкинуть его из истории не получилось.

До сих пор нет ни одного исследования «дипломатии Молотова». Даже сама эта проблема всерьез не ставилась. Конечно, в разговорах с иностранными дипломатами он неизменно ссылался на правительство, Верховный Совет, политбюро как на высшую инстанцию, с которой обязан согласовывать все свои действия. Однако его помощник В.М. Бережков вспоминал: «Распространенное на Западе мнение о том, будто Молотов не проявлял никакой инициативы и действовал исключительно по подсказке Сталина, представляется неправомерным, так же как и версия о том, что Литвинов вел свою „самостоятельную“ политику, которая исчезла после его отстранения… Литвинов по самому малейшему поводу обращался за санкцией в ЦК ВКП(б), то есть фактически к Молотову, курировавшему внешнюю политику. Как нарком иностранных дел Молотов пользовался большей самостоятельностью, быть может, и потому, что постоянно общался со Сталиным, имея, таким образом, возможность как бы между делом согласовать с ним тот или иной вопрос… По моим наблюдениям, Молотов во многих случаях брал на себя ответственность» (1).

В сложившейся репутации Молотова как «голоса его хозяина» немало общего с Риббентропом. Вплоть до того, что у обоих, по словам мемуаристов, начисто отсутствовало чувство юмора. Схожим было и их положение при диктаторах — советника и чуть ли не друга, мнением которого дорожат, но которому часто не следуют. И Сталин, и Гитлер не любили дипломатов и не верили им (своим в том числе), а потому всегда оставляли последнее слово за собой. Но поскольку вожди никогда не встречались, важнейшие переговоры вели их министры.

В этой главе голос автора почти не слышен — будут говорить документы. Ноябрьский визит Молотова в Берлин 1940 г. — а речь пойдет именно о нем — обе стороны запротоколировали настолько тщательно, что мы как будто слышим прямую речь действующих лиц. А точнее не скажешь.

Тройственный пакт приобретал смысл лишь при участии СССР. Официально Москва была оповещена о нем только накануне подписания, 26 сентября 1940 г., когда поверенный в делах Типпельскирх (Шуленбург был в отъезде) от имени Риббентропа заявил Молотову:

«1. Происходящая в демократических странах кампания поджигания войны, ищущая в настоящей стадии окончательного покорения Англии, последний исход в расширении и удлинении войны, повела к переговорам между Германией и Италией, с одной стороны, и Японией — с другой. Эти переговоры, вероятно, в ближайшие дни приведут к подписанию военного союза между этими тремя державами.

2. Этот союз, соответственно с причиной своего происхождения, направлен исключительно против демократических поджигателей войны. Хотя это в договоре, согласно обычаю, не будет прямо сказано, однако это вытекает с полной ясностью из его формулировки.

3. Само собой разумеется, что этот договор не преследует никаких наступательных целей. Его исключительная цель направлена к тому, чтобы образумить элементы, стремящиеся к удлинению и расширению войны, доказав им воочию, что при вступлении в происходящую в настоящее время войну они автоматически будут иметь против себя прежде всего эти три великие державы.

4. Между договаривающимися державами с самого начала переговоров существовало полное единомыслие в том, что их союз никоим образом не затронет отношений, которые каждая из них имеет с Советским Союзом. Для того, чтобы на этот счет и вовсе устранить всякие сомнения, в договор включена особая статья, говорящая о том, что политический статус, существующий между каждой из трех договаривающихся держав и Советским Союзом, этим договором не затрагивается. Это постановление означает, что не только договоры, заключенные этими тремя державами с Советским Союзом, в частности германо-советские договоры, подписанные осенью 1939 года, в полном объеме сохраняют свою силу, но что это вообще относится и к совокупности их политических отношений с Советским Союзом.