Книга Боулинг-79 - Анна и Сергей Литвиновы

– Сейчас, я думаю, миллиона полтора.

– Значит, твой супруг – олигарх?

– Нет, на олигарха он не тянет. Да и в политику не лезет, и никогда не лез.

– Стало быть, он простой миллионер?

– Что есть, то есть, – со вздохом ответствовала она. – Но и я, знаешь ли, человек не последний…

Но я тебя заболтала. Пойдем перекусим. А потом ты будешь жарить шашлык. Я помню, какой вкусный шашлык ты готовил – тогда, на майские, когда мы на байдарках ходили…

До шашлыка, впрочем, в тот вечер дело не дошло. Лиля накрыла «перекус» на веранде на открытом воздухе. Стоял теплый день конца лета. Мягкое вечернее освещение скрадывало невыгодные детали: моршинки, седину на его висках, синячки под глазами.

Для того чтобы расслабиться, Лиля усердно пила коньяк. Непьющему Валерке хватило двух бокалов шабли из ее винного погреба, чтобы стать раскованным. Он начал балагурить и смешить ее, фонтанировал шутками и анекдотами – совсем как во времена их молодости.

Скоро спустился вечер, сумрак расползся по саду, а со стороны Москва-реки приблизилась туча. Без предупреждения начался дождь, а потом загрохотало. Вскоре ливень припустил как из ведра, и молнии из тучи стали бить в поле неподалеку, с каждым новым ударом придвигаясь к коттеджному поселку – словно невидимый корректировщик направлял небесный огонь все ближе и ближе к людям.

– Пойдем купаться, – вздрогнув после очередного раската, сказала она.

– В дождь нельзя, – нахмурился Валерий. – Молнии любят бить в воду. Это я тебе как электротехник точно говорю.

– У меня бассейн под крышей – забыл?

– Я не захватил свой купальный костюм, миледи.

– В частных бассейнах купаются голыми, дурачок.

…Бассейн освещался мерными вспышками атмосферного электричества. Дождь непрерывно колотил по пластиковой крыше, укрывавшей искусственный водоем. От этого звука было совсем не страшно, а очень уютно.

Лиля скинула с себя одежду. В мертвенных всполохах молний, следующих один за другим, она выглядела совсем такой же, что и двадцать с лишним лет назад. Точеная фигурка, широкие бедра, торчащая грудь. Совсем как в то лето, когда они купались ночью вдвоем – в бухте Золотой Рог, в Енисее, в Цемесской бухте…

Она прыгнула и рыбкой неслышно вошла в воду. Валерий поспешно разделся и прыгнул вслед за ней…

И были давно забытые прикосновения – словно совсем новые – и ласки, и его мощное проникновение, на которое она отозвалась гораздо жарче, чем много лет назад…

Потом они завернулись в полотенца и неслись, словно дети, босиком под ливнем – по саду сквозь грохот и вспышки…

Под утро она спросила его о жене. Валерий нахмурился.

– Не хочу о ней говорить. Настоящая хабалка. Мы давно не живем вместе.

– Где ты ее нашел?

– Ты ее прекрасно знаешь.

– Да? Кто такая?

– Оля, помнишь? Та, что играла в «Бане» машинистку Ундертон.

– О, конечно, помню! Значит, она в конце концов добилась своего. Получила свой приз – тебя.

– Да, получила. После того, как ты меня бросила.

– А когда вы с ней поженились?

– Вскоре после вас. В апреле восемьдесят первого.

* * *

…Тогда, зимой восемьдесят первого, Оля словно почувствовала – а, может, и впрямь ощутила, что у Валерки с Лилей разладилось. Стала атаковать его со своими салатиками, пирожками, шанежками. Наезжала к нему в общагу со стряпней, взяла моду стирать ему и гладить – чем еще, кроме псевдоматеринской заботы, можно очаровать одинокого молодого холостяка, оторванного от дома? Но он держался и не давал ей никакого повода – пока была надежда вернуть Лилю. А потом, вскоре после концерта в Кремле, после той февральской ночи, Оля оказалась в его постели. С его стороны не было любви – одно влечение. И еще – дикое желание хоть чем-то досадить Лиле. А вскоре Ольга сказала: «Я беременна…»

Ее родители прописали зятя на своей столичной жилплощади, и даже купили молодым кооператив.

Родилась дочка.

Валера устроился на работу в Москве. Наладочная организация была хороша тем, что отправляла своих инженеров в командировки далеко и надолго: на три-четыре месяца на гидростанции на Волге, Ингури, Ангаре. Было много денег, и еще – возможность не видеть супругу, и жить вдали от дома по-студенчески разгульно. Правда, приходилось много работать, а также читать специальную литературу – наверстывать упущенное за годы учебы. О театре даже не вспоминалось…

А потом, когда начались в стране перемены и по программе «Взгляд» показали Артема Тарасова, заплатившего партийные взносы с миллиона рублей, Оля начала чудить. Ей хронически не хватало денег, и она устраивала Валерке за его жалкие инженерские триста рублей скандалы и бойкоты. Тем более что вскоре – время неслось вскачь – на деньги, что он зарабатывал в своей пусконаладке, нельзя было не только семью прокормить, но и в одиночку выжить.

И Валерка оставил инженерный труд и бросился зарабатывать – тем паче богатство тогда, в начале 90-х, казалось таким близким, реальным, для всех доступным – только руку протяни. Чем он только не занимался!.. Как коммивояжер колесил по стране, впаривая руководителям крупных заводов компьютерные программы… Организовал вырубку и последующую продажу новогодних елок… Торговал в Лужниках кроссовками… Строил дома для первых миллионеров… Продавал наклейки с прикольными автомобильными надписями…

Иногда удавалось разжиться деньгами, чтобы на время заткнуть супруге рот. Случалось, он уходил глубоко в минус, и тогда ее вопли становились нестерпимыми… И, наконец, ему надоело («Как же долго он терпел!» – подумала Лиля). Дочка выросла, Валерка определил ее в институт и ушел из семьи куда глаза глядят, оставив квартиру ненасытной супружнице.

Сам он наконец вернулся работать туда, откуда начинал: в пусконаладочную организацию. Самое интересное, что его коллеги – те, кто перетерпел и высидел там все лихие годы, никуда не дергаясь, теперь оказались в шоколаде – имели и акции, и работу, и долю в прибылях. Переключились только на проектирование электроснабжения для коттеджей богатеев… А Валерка опять пришел в контору как начинающий, с чистого листа, и получать стал немного – потому и дежурства на парковке, сутки через трое, не бросал… Копил для них отгулы и выходные…

За всей пролетевшей суматохой жизни был отодвинут и забыт театр, сцена, инсценировки… Актерство казалось таким далеким и невзаправдашним, словно и не было его вовсе…

«Но вот теперь!..» – с воодушевлением восклицал Валерка, и странновато было слышать в устах немолодого мужчины столь вдохновенное «вот теперь!»…

Под мерный стук дождя по подоконнику они заснули в громадной и уютной спальне ее особняка…

* * *