Книга Грустный оптимизм счастливого поколения - Геннадий Козлов

Каждый наш последующий день был расписан по минутам в соответствии с одной и той же схемой: беседа в обкоме, встреча с руководством научного центра, главное мероприятие – встреча с партийными организациями, пресс-конференция, торжественный обед, выступление по радио или телевидению, осмотр города, посещение памятных мест, прощальный ужин, проводы в аэропорт. Все шло успешно, идею конференции повсеместно поддерживали.

Уже на второй день я почувствовал, что выступать в таком ритме – занятие не из легких, а в каждом последующем городе было все сложнее и сложнее. Сначала опыт и усталость, накапливаясь параллельно, частично как бы компенсировали друг друга, но в Свердловске силы оказались совсем на исходе. На трибуне хотелось только к чему-нибудь прислониться и подремать, голос совсем пропал. Собравшиеся в зале смотрели на меня с искренним состраданием, что, впрочем, увеличивало сердечность нашего общения.

В Москву мы вернулись едва живыми. Хорошо, что Арзамасцева прямо у трапа самолета ждала цековская «Волга», и он завез меня домой. Неделю потом я проболел. Но, несмотря ни на что, вспоминаю эту поездку как один из самых ярких эпизодов своей жизни.

Через месяц в подмосковный пансионат под Звенигородом со всей страны съехался ученый люд, избранный в первичных партийных организациях АН СССР для крайне ответственного дела – выработки новой линии партии в преддверии ее съезда. Конференцию своим вниманием удостоили секретарь ЦК КПСС по идеологии В. Медведев и президент АН СССР Г. Марчук.

После доклада оргкомитета сразу же разгорелась жаркая дискуссия, заставившая осторожного Гурия Ивановича Марчука немало поволноваться. В перерыве Медведев его успокоил, пообещав все расставить по местам в своем выступлении, в чем я вовсе не был уверен, поскольку лучше других знал настрой аудитории. Так и получилось. Выступление Медведева зал слушал молча только отведенные по регламенту двадцать минут, затем стал возбуждаться. Медведев, почувствовав это, заявил, что переходит к заключению. Таким приемом он выиграл еще минут пять, но теперь уже зал гудел явно агрессивно. Медведев и здесь нашел свой маневр:

– Заканчивая доклад, – сказал он, успокоив зал вторично, но уже только минуты на три.

Публика раскусила его приемы и, когда он сказал: «И последнее!» – Зал остро потребовал соблюдать регламент.

Медведев, на удивление, остался доволен собой и укатил сразу после доклада. Это было правильное решение, так как последующие выступающие открыто говорили, что нам вообще ничего не светит, пока во главе партии стоят подобные лидеры.

Гурий Иванович умолял нас с Краюшкиным сделать что-то, чтобы прекратить это безобразие. Тут меня порадовал Краюшкин, заявивший, что нам нечего особенно волноваться, так как в зале остался заместитель Медведева, пусть он все и расхлебывает. Тот действительно чувствовал ответственность за происходящее и кинулся в бой. Лучше бы он этого не делал. Его буквально сняли с трибуны уже через пять минут.

Второй день конференции прошел более спокойно и конструктивно, поскольку раздражающие факторы в виде партийного начальства отсутствовали. Мы пришли к разумным решениям по основным вопросам. Конференция всем понравилась, и нам поручили подготовить вторую непосредственно перед съездом.

На конференции присутствовало много прессы, было даже центральное телевидение. Планировался специальный репортаж в программе «Время», которого мы с нетерпением ждали всем оргкомитетом и который нас просто потряс. Репортаж был сделан так, что из главных действующих лиц на экран вообще никто не попал. Вместо этого все внимание было сосредоточено на двух делегатах, выступивших в прениях по второстепенным вопросам. С ними и вокруг них были якобы сосредоточены все основные события. Ясно, что это произошло не случайно: у авторов передачи была своя определенная цель. Один из тех, кого здесь начали раскручивать, позже стал депутатом Думы.

Я был сражен таким цинизмом. Мое прежнее доверие к телевидению было подорвано на корню. Данное обстоятельство было, пожалуй, единственным неприятным моментом. Мы не жалели о потраченных силах, поскольку в поле нашего зрения появилось много новых интересных и инициативных людей из разных городов.

Я рассчитывал, что успех конференции улучшит и мои взаимоотношения с райкомом, но этого не случилось. Усиление моей позиции вызывало в райкоме определенные опасения. Основания для этого, надо сказать, были. Держал я себя с руководством совершенно независимо, так что ожидать от меня можно было чего угодно.

Обычно в Октябрьском райкоме КПСС секретари были достаточно сильными фигурами. В мой же звездный час ситуация оказалась несколько иной. Секретарь был совсем не плохим человеком, но своей должности не соответствовал по главным параметрам. Однажды он пригласил меня на разъяснительную беседу, сразу перешел на «ты», как это было принято у больших партийных руководителей, и быстро опустился до угроз. Состояние у меня от всего этого было настолько мерзким, что неожиданно для себя я вдруг ему отрезал:

– Молод еще учить меня!

Он так растерялся, что сдуру спросил, с какого я года. Выяснилось, что я на год старше его. Этим разговор и закончился. А через пару дней у нас началась внеплановая райкомовская проверка. В институт явился самый вредный инструктор, но охрана (сознаюсь, не без моего участия) его не пропустила. Разразился скандал, и на второй день уполномоченного райкома пришлось все же принять.

Мои опасения проверки, в первую очередь, были связаны с качеством протоколов партсобраний и заседаний парткома. Ими занимался мой «освобожденный» заместитель, считавший, что эти протоколы никому не нужны, и на этом основании оформлявший их как попало.

За выигранные сутки мы успели кое-как бумаги подправить, но все равно в них было много пробелов и небрежностей. Короче говоря, дело шло к неприятностям.

По итогам проверки меня вызвали с отчетом на бюро райкома, и это было очень плохим признаком. Песенка моя была бы спета, если бы проверявший нас инструктор не умудрился потерять протоколы собраний и заседаний, которые считались секретными. Он сразу стал тише воды и ниже травы. Это не могло быть простой случайностью. В который раз в критический момент проявилась заботливая рука моей судьбы.

На бюро я шел как на бой, и бой не проиграл. Вместо заготовленных оргвыводов было принято решение распространить наш опыт в других партийных организациях. После чего я с удовольствием посетил многие из них, тем более что дело шло уже к выбору делегатов на очередной съезд КПСС.

Здесь я должен сделать некоторое отступление, чтобы объяснить читателю одну из особенностей партийной святыни – Устава КПСС. Этот важнейший документ предписывал избирать делегатов на съезды исключительно на районных партийных конференциях. Первичные организации имели право выдвигать кандидатов в любом количестве, но дальше райкомов их мнение не шло. Из этих выдвиженцев бюро райкома формировало по своему усмотрению список самых достойных. Список этот всегда имел столько кандидатов, сколько было мест по квоте, а значит, исключал какие-либо неожиданности для руководителей партии и страны.