Книга Решальщики. Книга 4. Развал. Схождение - Андрей Константинов

— А каким образом он мог быть в курсе?

— Ну, Шепитько должен был вызвать ментов, «скорую», все дела… Надо же было как-то оформлять… э-э-э-э… смерть?

— Лёня, я тебя умоляю! Вот нужны Геше подобного рода заморочки с госучреждениями скорбного типа?

— Ты хочешь сказать?

— Не хочу, а прямым текстом говорю: вывезли ночью Сережино тело в багажнике в область, во Всеволожский район. И в лесу под сосной закопали. Креста, разумеется, водружать не стали.

— Дима! Ты… Вы… Ты сам себя-то сейчас слышишь?

— Разумеется.

— Да вы что, совсем охренели, в натуре? Вы чего творите-то, а?! — взорвался Купцов. — На календарь настенный давно смотрели? Сейчас, если ты помнишь, на дворе не девяносто первый, а две тысячи одиннадцатый! Да и тот заканчивается!

— А как, скажи на милость, нам следовало поступить? В разрезе две тысячи одиннадцатого? — бесконечно устало вопросил Петрухин. — Как бы Шепитько объяснил товарищам в погонах о появлении хладного, пускай и суицидального происхождения, но тем не менее трупа беглого каторжника в подсобном помещении собственного заведения? Ты голову-то, Леня, включи! Это же самому себе статья/приговор! Я уже молчу про сопутствующие наши, включая твои, без пяти минут товарищ следователь, хлопоты бубновые… И еще, напоминаю, так, на минуточку, что Саша Коптев, при прочих своих вредных привычках, был убийцей. Так что, даже буде такая возможность, на церемонию отпевания в церкви я бы не пошел. Думается, и ты тоже. Разве что исключительно помянуть. Ну да это нетрудно прямо сейчас устроить.

С этим словами Дмитрий поднялся из-за стола, чуть пошатываясь выдвинулся из-за штор и, копируя Брюнетовскую интонацию, исторг призывное:

— Эй, человек! Водку в студию! И я назову все слово целиком!..

Вот только вместо порядком измученного нынешним обслуживанием вип-персон официанта на сей зов материализовался сам хозяин заведения. Оценив состояние решальщиков, Геннадий Юрьевич опередил Петрухина и первым назвал «все слово целиком». И слово это, как нетрудно догадаться, было непечатным.

В общем, Шепитько решительно отказал гостям в продолжении банкета и распорядился срочно заказать для них таксомоторную развозку.

Более того, Геннадий Юрьевич проследил за тем, чтобы по прибытию мотора гости были засунуты в оный, и самолично продиктовал водиле адреса доставки. Заранее щедро расплатившись и строго-настрого предупредив, дабы тот гнал в адреса, не реагируя на, буде таковые озвучены, приказания клиентов из разряда: «Шеф, у киосочка притормози!»

* * *

За всю обратную дорогу решальщики не произнесли ни слова.

Молчали. Каждый за своё.

Петрухин, уже сгрузивший историю с Московцевым в архивный отдел своего мозга, сейчас размышлял о возможных перспективах «трубного дела» и о том, чем персонально для него реализация таковых перспектив может обернуться.

Проблема была действительно серьезной, а главное — совсем некстатишной. Хотя… разве бывают проблемы кстати? Он-то, Дмитрий, вовсю размечтался, что в следующем месяце выплатит последний транш за лечение Костыля и начнет наконец мантулить на себя, на семью. Надо бы и мебель в квартире поменять, и тачки купить — себе и Натахе. Опять же, в связи с рождением ребенка денег потребуется — у-у-у-у! Но если «Магистраль» начнут трясти по-настоящему, Брюнет, при всех своих связях и возможностях, может и не устоять.

И что тогда? Куды в таком разе податься бедному крестьянину Петрухину? Охранником на шлагбаум? Бр-рр… «Только не это, только не это, только не это, шеф!»[33]К слову сказать, именно по этой причине Дмитрий сразу и с легкостью согласился с Виктором Альбертовичем, что тему с загрузкой скандальных аудиофайлов в Сеть следует попридержать.

Во-первых, не стоит в нынешней непростой ситуации дразнить жирных гусей. А во-вторых, наличие в «магистральных» загашниках подобного рода компромата вынудит враждующие стороны сохранять некое подобие статуса-кво. Безусловно, имейся у них по-прежнему в наличии такая ударная фигура, как Сережа Коптев, можно было попробовать агрессивно додавить эту шахматную партию — сдвоить ладьи, добавить ферзя. Но сейчас Коптев гнил, будучи зарытым под соснами в окрестностях Васкелово. А вместе с ним оказались погребенными и былые надежды довести партию до конца.

А вот у Купцова, напротив, не выходила из головы финальная сцена разборки со следственно-судейским тандемом. Все эти дни Леонид был решительно настроен докрутить эту историю, эффектно завершив ее предъявлением обвинения и Устьянцевой, и Архипову. В своем прежнем «магистральном» статусе таковое осуществить было нереально, однако теперь…

Купцов пестовал надежду, что, восстановившись в органах, он первым делом «размотает дело» оборотней из СКП и тем самым докажет Петрухину, что тот — не прав. Что, даже являясь частью Системы, с ней можно и нужно сражаться, вычищая скверну и улучшая карму. Сражаться и — побеждать.

Однако несколько часов назад Купцовские мечты накрылись… хм… одним местом. Которое, применительно к иным ситуациям, безусловно «интересно», но — только не в данном конкретном случае.

И от осознания факта своего поражения, а следовательно, как ни крути, Димкиной правоты, было сейчас Купцову — и муторно, и тошно…

— Приехали к первому адресу. Кто выгружается?

— Чей туфля? — Петрухин прижался лицом к стеклу, всмотрелся в ночь. — О! Моё!.. Купчина, выйдем на последнюю сигаретку?

— Д-давай.

— Шеф! Буквально пару минут?

— Не велено, — буркнул со своего места таксист.

— Это кем же?

— Человеком, который за вас расплатился.

— Дожили, блин! Ну, и где здесь пропасть для свободного человека? Не ссы, шеф, минуты твоего творческого простоя будут дополнительно оплачены…

Решальщики выбрались на улицу, с наслаждением подставили физиономии бодрящему, а потому мало-мальски отрезвляющему невскому норду, с наслаждением закурили. «По последней».

— Ну всё, Ленька. Извини, ежели чего не так.

— Да ладно, старый, всё путём.

— Купчина?

— Я?

— Но согласись: все-таки нефигово мы с тобой эти полгода отпахали? Не знаю, как ты, но я себя за это время даже где-то зауважал. Как профессионала. Особливо после истории с Лисой и «Фениксом». Ну, и нынешней, разумеется.

— Согласен с тобой, Дима. По всем, кроме одного, пунктам.

— Это какого?

— За нынешнюю, как ты говоришь, «историю» уважать себя лично я не могу.

— Потому что ты смотришь на это дело не философически.

— Очень может быть, но тем не менее. На душе сейчас — словно кошки поскреблись.

— Это, наверное, те самые, которые сперва в мою душу насрали? — предположил Петрухин. — Когда теперь увидимся-то?