Книга Кто такие русские - Сергей Кара-Мурза
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
МИД РФ, где командовал А. Козырев, заявил: «По мнению российского руководства, действия США являются оправданными, поскольку вытекают из права государства на индивидуальную и коллективную самооборону в соответствии со ст. 51 Устава ООН».
Выступил и Горбачев, он упрекнул Клинтона за то, что тот «не оформил корректно» бомбардировки Ирака и тем самым усложнил процесс установления нового мирового порядка под лидерством США. Горбачев торжественно называет такой миропорядок «империей международного права», которая создается под лидерством США. Как противно было это слушать когда Горбачев разъезжал по свету и вещал от имени нашего народа.
Горбачев обращался к США: «Совершенно справедливо Соединенные Штаты были тогда (в 1991 г.) поддержаны всем международным сообществом. Ведь можно было бы повторить положительный опыт, полученный при ответе на агрессию Саддама Хусейна в 1991 году». Этот «положительный опыт» Горбачев квалифицирует как «наказание, решение о котором было принято коллективно и законно». Это, кстати, наглая ложь — ООН не может дать разрешение на наказание, международное право допускает только отпор агрессии, что совершенно не одно и то же.
И это одобрение Горбачев выражал уже после того, как были обнародованы результаты комиссии ООН, изучавшей последствия бомбардировок Ирака 1991 г. За месяц бомбардировок погибло около 2 % мирного гражданского населения. В результате почти полного разрушения инфраструктуры (водопроводов, электростанций, мостов и т. д.) уже в 1991 г. умерло 170 тыс. детей. В докладе Комиссии ООН сказано: «Ирак на долгие годы возвращен в доиндустриальную эру, но с грузом всех проблем постиндустриальной зависимости от обеспечения энергией и технологией».
А 12 октября 2006 г. был обнародован доклад комиссии, которая по заданию ООН произвела подсчет числа жертв, которые понесло население Ирака в результате войны, начатой США в 2003 г. под предлогом ликвидации оружия массового уничтожения, якобы созданного в Ираке. В этом докладе сказано, что в Ираке погибло 665 тыс. человек (подсчет проводился по официально принятой в США методике). При этом никаких следов оружия массового уничтожения в Ираке, как известно, обнаружено не было.
Согласно опросам, в 2003 г. 90 % (иногда до 95 %) населения Российской Федерации желали США поражения в этой войне — при этом вовсе не желая зла американцам, поскольку поражение в Ираке было бы шагом к их возвращению в человеческий образ. Это был момент обретения единства народного мнения, поворот к выздоровлению нашей общей совести.
И какой контраст с позицией Горбачева и Ельцина за десять лет до этого — Совет Федерации РФ 26 марта 2003 г. принял Заявление, первая фраза которого гласила: «Соединенные Штаты Америки с 20 марта 2003 года осуществляют агрессию против Республики Ирак». Агрессию! И смягчающие слова В.В. Путина, что «по политическим и экономическим соображениям Россия не заинтересована в поражении США», не меняли дела — государство дало знак, что в вопросах совести оно поворачивается к народу.
Поворот трудный, путь до воссоединения государства с народом неблизкий и извилистый. Но даже этот знак оздоровил обстановку. А если бы мы научились вырабатывать свою позицию «внизу» и четко ее заявлять, то и у Козыревых наглости поубавилось бы. А главное, мы бы обрели психологическую броню.
Сегодня мы стоим перед выбором. Все уже чувствуют, что это выбор более глубокий, нежели может выразить язык политики. Это — выбор жизнеустройства, выбор пути, который надолго определит судьбу русского народа и множества народов России. Потому-то увязли реформы, потому-то нет и активного социального протеста. И очень осторожно ведут себя люди на выборах. Народ застыл в раздумье.
Думать сегодня тяжело. Реформаторы и их идеологи отравили каналы общения, разрушили язык, воззвали к темным инстинктам, вбросили в умы массу идолов и разорвали историческую память. Ущерб, который нанесли они этим нашей культуре, несопоставим с их политическим выигрышем. Они поступили как хищники, убивающие не для еды.
В войне цивилизаций, получившей условное название «холодной» войны, мы потерпели поражение во многом потому, что «не знали общества, в котором живем». Мы не знали, в чем суть русской цивилизации, что для нее полезно, что безвредно, а что смертельно.
Вот результат перестройки и реформы, ставший страшной угрозой для России — произошедшая в 90-е годы под воздействием СМИ массовая утрата связности мышления и общего языка. Как нам говорить друг с другом, как соединить усилия для спасения, если простые и ясные понятия, простая и ясная логика отвергаются?
Нам навязали чужой язык, ложные туманные понятия. А ведь принять язык чужого — значит незаметно для себя стать его пленником. Даже если ты понимаешь слова иначе, чем собеседник, ты в его руках, т. к. не владеешь стоящим за словом смыслом, часто многозначным и даже тайным. Это — заведомый проигрыш в любом споре. На земле же сегодня идет глобальный спор о путях человечества, о вариантах выхода из общего кризиса, в который загоняет нас «золотой миллиард» с его безудержным потреблением.
Вот самый главный, самый грубый выбор: есть общества, построенные по типу семьи, и общества, построенные по типу рынка. Внутри этих типов есть свои варианты, свои свободы и несвободы, свои общественные болезни и припадки, но сначала надо разобраться с главным.
Пока что мы на распутье. Доломать государство-семью наши реформаторы не смогли, потому-то мы и живы. Но спастись мы сможем, только если поймем, кто мы, откуда, куда мы хотим идти и куда можем идти. Об этом и начат наш разговор.
Все больше и больше людей, даже с высшим образованием, начинают понимать, что приемлемое жизнеустройство в стране может быть воссоздано только если оно находится в согласии с двумя устойчивыми и неустранимыми условиями — реальной природной средой России и ее культурой. Путь, по которому пошли реформаторы в 90-е годы, с этими условиями несовместим и к успеху привести не может. Наша судьба решается теперь скоростью двух процессов — истощением России и созреванием способности общества и государства остановить разрушение. Какой из этих процессов раньше достигнет критической точки? Надежда на то, что общество успеет восстановиться раньше.
На это и надо направлять усилия.
Сегодня многие задают этот вопрос. Сама его постановка трагична. Когда такой вопрос витает в воздухе, и о нем начинает размышлять простой человек, это — признак того, что народ переживает кризис бытия, а не кризис политической или даже социальной системы. Напряженное раздумье над этим вопросом видно сегодня по лицам множества людей — в метро, на рынке, в аудитории института или в старой шахте. Эти люди еще не усвоили новые правила приличий и не умеют надеть на лицо маску вежливого индивида — и трагизм их размышлений выражен ими без слов. Та наигранная бодрость, которая играет на лицах политиков, по контрасту сплачивает нас.
Как возник этот вопрос? Он слепился, как звезда из космической пыли, из неясных предчувствий, из тягот и бед. Поиск ответа важен для разделения всего мысленного пространства на два мира — мир возможного и мир невозможного. Вернемся назад, на семнадцать лет — мимолетный миг в истории. Большие опросы в апреле 1989 г. выявили общие оптимистические ожидания. У людей не было даже предчувствия ухудшения их жизни, о трагизме не могло быть и речи. Вопрос «Есть ли у нас надежда?» был бы тогда отвергнут как нелепый.
