Книга Хельмова дюжина красавиц. Ненаследный князь - Карина Демина

— Есть еще кое-что… я настаивал, чтобы Модеста сама тебе рассказала, но ты же знаешь ее упрямство. Она решила, что пока не время и…

Аленка настойчиво дергала Лихослава за рукав, а еще умудрилась всучить ему свой ридикюль, веса, как подозревала Евдокия, немалого, и кружевной зонтик. Причем последний — открытым. И следовало признать, что королевский улан под зонтиком смотрелся весьма себе мирно и где-то даже умилительно.

— Помнишь, зимой она несколько приболела…

Евдокия кивнула. Маменька отличалась отменнейшим здоровьем, и зимняя простуда случилась весьма некстати, аккурат накануне покупки маленького стекольного заводика, который по задумке Лютика должен был быть перепрофилирован на производство умывальников. Нет, с заводиком Евдокия и сама разобралась, чай, не впервой, но маменькино нездоровье крепко ее испугало…

— Не в простуде дело? — тихо спросила она, сдерживая обиду.

Врал ведь столичный медикус, моложавый, лоснящийся, как грач по осени.

— И в простуде тоже. Сердце износилось, — столь же тихо ответил Лютик. — Она очень много работала, себя не жалея, а такое даром не проходит…

— Она поэтому нас сюда… спровадила?

— Не обижайся на нее, деточка, она хотела как лучше… мы договорились о том, что Модеста отправится на воды. Я узнавал, там очень хорошие целители…

Ни один врач не залечит надорванное сердце, это Евдокия знала, и Лютик не мог не понимать.

— Непосредственной угрозы нет, — с нажимом повторил он. — Но есть вероятность, что завтра…

…мамы не станет.

Нелепая какая мысль. Невозможная.

Главное — не разреветься… и будь все на самом деле плохо, разве ж отпустил бы Лютик ее одну?

— Ты…

— Собирался завтра уехать к ней, но придется задержаться…

— Она поэтому не отвечает мне?

— Да.

…и хорошо… плохо, что не сказала, но пусть отдыхает… Евдокия больше не станет беспокоить маменьку… в конце концов, она уже взрослая.

— Она поэтому хочет, чтобы я… замуж вышла?

— Да.

— Но… почему тогда просто не сказать…

— Потому, что она тебя любит. И хочет, чтобы ты, упрямая девочка, была счастлива.

Как-то женихи, которых столь рьяно подыскивала маменька, в представлении Евдокии со счастьем увязывались слабо.

— Ты так старательно отрицала саму возможность замужества… а скажи она о болезни, ты бы подчинилась, верно? И приняла бы любого, на ее выбор. А это неправильно. Модеста надеялась, что ты сделаешь собственный. Вот и приводила… разных неподходящих людей.

Интересный способ, но, надо признать, весьма в духе маменьки.

— Я… и без мужа выживу.

Лютик провел по поникшим ирисам, и те ожили… он ведь поможет, помогал и, надо полагать, давно, потихоньку подпитывая маменьку собственной светлой силой. Эльфы умеют такое… и, наверное, потому годы, казалось, шли мимо Модесты Архиповны. Но любому чуду предел имеется.

— Мне неприятно думать о том, что однажды Модесты не станет, но это — объективная реальность. А ваши законы таковы, что проблем с наследованием не избежать. Ты ведь знаешь, каково пришлось Модесте? И вам будет не легче.

Прав. Совершенно прав, Хельм задери всю родню и королевские законы. Евдокия стиснула кулачки… почему считается, что женщина только и способна что домашнее хозяйство вести?

— А ты?

— Я не являюсь королевским подданным, а согласно Статуту…

Ясно. За ним не признают права владения недвижимым имуществом. А уж двум девицам тем паче не видать семейного дела. Отыщется какой-нибудь дальний кузен, или двоюродный племянник, или еще кто-нибудь, столь же бесполезный… а то и вовсе правом короля назначат опекуна…

И что тогда?

Лютик не позволит их с Аленкою обидеть, поэтому роль бедной сиротки Евдокии не грозит, но… отдать то, на что потрачена если не жизнь, то годы ее, кому-то постороннему исключительно лишь потому, что этот посторонний — мужчина?

Ну уж нет!

И если для вступления в права наследования муж нужен, Евдокия его добудет! Отбросив косу за спину, Евдокия решительно огляделась.

Лихослав?

Неудачный вариант. Во-первых, потому как улан, во-вторых, к картам пристрастие испытывает, в-третьих, родня его сядет на шею… а в-четвертых… в-четвертых, он просто-напросто наглый, самоуверенный тип, которому доверия у нее нет и не будет.

Тип обернулся, верно почувствовав на себе Евдокиин взгляд, и подмигнул.

Что он себе позволяет?

Евдокия отвернулась. Нет, надо к вопросу подойти со всей возможной серьезностью. Если уж ей придется искать мужа, то делать это следует разумно… примерно, как к капиталовложению… сколько она дней думала, прежде чем решилась перевести пять тысяч сребней в акции Новой Почтовой службы? И не прогадала же… а муж чем отличается?

Ничем.

Надо составить список кандидатур, а рядышком дать характеристику. Плюсы… минусы… минусы — особенно, к плюсам-то привыкнется, недостатки же в процессе эксплуатации имеют обыкновение только увеличиваться. Во всяком случае, это касалось унитазов. Евдокия, конечно, подозревала, что с мужем будет несколько иначе, но… она справится.

Так уж получилось, что события, последовавшие за этой, воистину решительной, мыслью, стали неожиданностью для всех участников, каждый из которых пребывал в состоянии задумчивости.

Лютик, решив, что падчерица справится и без его помощи, отстал. Его тревожило и состояние супруги, серьезность которого она наотрез отказывалась признать, и не женское, порой пугающее здравомыслие падчерицы, и визит в королевство родичей…

Лихослав тоже приостановился. И Аленка, повиснув на его руке, испустила томный вздох, она глядела снизу вверх, старательно моргая, надеясь, что не слишком-то переиграла. Она чувствовала и раздражение спутника, и подспудное его желание Аленку стряхнуть, сунуть ей ее же зонтик, который Лихослав положил на плечо, и сбежать.

— Вы устали? — с надеждой поинтересовался Лихослав.

И Аленка радостно ответила:

— Что вы, конечно нет! Погода замечательная… и мне так нравится Познаньск! Представляете, я никогда-то прежде из Краковеля не выезжала…

Притворяться дурой было тяжело.

— Что ж так?

Смотрел Лихослав не на Аленку, на Евдокию, которая о чем-то задумалась и опять нахмурилась. И шла широким чеканным шагом. Юбки подобрала так, что видны были не только желтые ее ботиночки самого ужасающего вида, но и черные чулки, божьими коровками расшитые…

Где она их только взяла?

Вот на чулки-то Лихослав и уставился.

Хороший он. Терпеливый. И не будь Евдокия столь упряма, все бы у них сладилось… и подмывало рассказать, что никакая она не компаньонка и что приданое у нее не меньше Аленкиного, да и сама по себе Евдокия — золото, не по характеру, но по таланту, доставшемуся от покойного батюшки. Умела она делать деньги едва ли не из воздуха…