Книга Обман - Андерс де ла Мотт

Honest John.

Earnest John.

John Earnest…

Джон Эрнест из Блумфонтейна, Южная Африка, со множеством американских пограничных штампов в паспорте. В котором была фотография отца…

Это не случайность.

* * *

Минут сорок пять минимум они ползли в кромешной тьме. Пол тоннеля был очень неровным, и колени, и ладони протестовали все громче. Слева от Эйч Пи проходили несколько толстых труб, и одна из них была просто раскалена. Уже раз десять он обжег себе левое плечо, а по спине и лицу ручьями лился пот. Уже давно ему требовалась небольшая передышка, но у него не было ни малейшего желания предстать перед Норой нытиком. Если она выдержит, то, черт подери, и он тоже!

Эйч Пи старался держаться как можно ближе за ней, прислушивался к ее движениям и дыханию. Что-то коснулось его руки, и на секунду он подумал, что он снова подполз к ней вплотную. Но тут же осознал, что предмет у его руки был не кожаным ботинком, а скорее чем-то влажным, чем-то меховым. А оттого, что нечто клинообразное уткнулось ему в тыльную сторону ладони, он вздрогнул и снова задел плечом горяченную трубу.

– Твою мать! – вырвалось у него.

– Ты в порядке?

Слабый голубоватый свет зажегся где-то впереди и затем повернулся прямо к нему. Нора использовала свой мобильник в качестве фонарика.

– Чертова крыса, – пробормотал Эйч Пи. – Ненавижу их…

– Давай остановимся ненадолго, хочешь?

– Нет-нет, все о’кей. Поехали.

Но похоже, что Нора заметила, как он устал. Она обернулась и села поперек тоннеля, подтянула колени к груди и уперлась ботинками о горячую трубу. Достав из кармана коробочку со снюсом[90], положила себе одну порцию под губу, не сделав ни малейшей попытки предложить и ему.

– Наверное, уже не так далеко осталось… – Она засунула снюс обратно в карман.

– Докуда, до ветки метро «Слюссен» или… – Эйч Пи пошевелил затекшими конечностями и попытался усесться так же, как она.

– Сначала я так думала, но тоннель заворачивает в другую сторону. Мы движемся на юг. Думаю, что мы приближаемся к площади Медборъярплатсен…

– О’кей… а когда мы выберемся на Медис[91], куда потом? Где эта квартирка, о которой болтал Манге?

– Увидишь…

Эйч Пи попытался поближе ее разглядеть, но мобильник дисплеем светил в его сторону, и ее лицо было в тени. Классная, кстати, телка. Пожалуй, самая умная из всех заговорщиков. Кент Хассельквист – жадный до самоутверждения трусишка, а мясной Йефф отвечает абсолютно всем предрассудкам, которые были у Эйч Пи в отношении коротко стриженных татуированных качков. Но вот Нора – другое дело.

– Та-а-ак, а какая у тебя была роль в Игре? – спросил он тоном, призванным казаться непринужденным и расслабленным. – Ну, ты была Игроком или Муравьем? – уточнил он уже немного менее уверенно, получив молчание в ответ на предыдущий вопрос. – Или ты функционер типа Мангелито?

По-прежнему никакого ответа.

– О’кей, Грета Гарбо, извини, что спросил… – пробормотал он и снова приготовился ползти.

– Ну, поехали дальше?

Эйч Пи кивнул головой вперед.

Нора посидела на месте еще несколько секунд, затем повернулась и выключила мобильный телефон.

– Я была Игроком, точно так же, как и ты, – сказала она и начала ползти.

* * *

Ребекка продолжала прокручивать вниз страницу с результатами поиска. Большая часть информации, похоже, выдавалась ресурсами Королевской библиотеки, поэтому поход туда был очевидным следующим шагом.

В 1968 году, спустя четыре года после того как ее отца вышибли из Министерства обороны и, согласно Саммеру/Пелласу, он начал работать консультантом, Швеция подписала договор о нераспространении и постепенно начала сворачивать свою программу по ядерному оружию, которая, по официальным данным, в 1972 году была свернута полностью. Но уже в следующем абзаце Википедия, кажется, сама себе противоречила:

Однако при этом деятельность, связанная с ядерным оружием, продолжалась в Научно-исследовательском центре Минобороны Швеции и после того, как процесс сворачивания ядерной программы завершился в 1972 году. (Ресурсы на 1972 год составляют примерно треть того, что выделялось в 1964–1965 годах). Фактически же изучение возможностей защиты от ядерного поражения без привязки к конструктивным разработкам или свободы действия в этой сфере продолжалось и позднее.

Все это идеально соотносится с тем, что рассказал дядя Таге. Крупный засекреченный исследовательский проект, требующий тайных контактов за рубежом. Проект, который впоследствии был закрыт, но продолжил жить в меньшем масштабе и в еще более секретной форме, чем это было изначально.

В 1985 году, однако, правительство Улофа Пальме натерпелось страху из-за привлекшей всеобщее внимание газетной статьи. Было назначено парламентское расследование, у комиссии ушло два года на то, чтобы расследовать, что расследовать было нечего, поскольку все исследования в области ядерных вооружений, как, собственно, и утверждало все время правительство, на самом деле прекратились в 1972 году.

Два года – достаточный срок, чтобы прикрыть лавочку, обрезать все связи и подчистить за собой следы. Решение, подходившее всем сторонам. Или, во всяком случае, почти всем…

Если Ребекка права, то программа «L» и ее еще более засекреченная преемница и были проектом Саммера – и впоследствии ее отца; а это означает, что их обоих окончательно отстранили в 1985 или 1986 году.

Договор об аренде банковской ячейки был подписан в 1986 году, и где-то в это же время отец стал меняться на глазах. Стал злее, ожесточеннее и значительно более склонным к насилию. Не тогда ли он и завел себе револьвер, или же тот появился у него намного раньше – возможно, от дяди Таге в качестве средства самообороны?

Ядерный проект исходно подчинялся военно-воздушным силам, и в отличие от армии их личный состав вооружали именно револьверами тридцать восьмого калибра. Это и объясняет, почему дядя Таге с таким упорством хочет получить этот ствол, помимо того, что он не хочет, чтоб тот попал к Хенке.

Он хочет избавиться от револьвера раз и навсегда.

До того, как будет отслежена его связь с событиями прошлого…

Интересно, что он имеет в виду?

А еще эти его таинственные комментарии при прощании, на которые Ребекка не обратила должного внимания до того, как вышла из его машины. Что-то такое о том, что история не должна повториться…