Книга Ушкуйник - Юрий Корчевский

Мишка снова взвёл тетиву, наложил болт. Однако его заметили. Один из противников на коне перемахнул через сани и направился к нему, держась левой стороны обоза. Опытный был, к шее коня пригнулся так, что попасть в него было трудно. А конь всё ближе и ближе.

Михаил схватил левой рукой мешок с соломой и швырнул в коня. Мешок только с виду полный, но лёгкий. Конь шарахнулся от летящего мешка в сторону, открыв всадника. Мишка повёл арбалетом, сделав упреждение, и выстрелил.

Заржал конь, закричал всадник. Господи, да в кого же я попал? Конь по инерции проскакал немного и завалился на бок, придавив всаднику ногу.

Первым желанием Мишки было метнуться к нему и добить. А из оружия — только арбалет. Зарядил его на всякий случай и решил разжиться какой-нибудь саблей или топором. Вон сколько убитых лежит! Согнувшись в три погибели, укрываясь за санями, подобрался он к убитому им мужику, вытянул из-под руки его боевой топор и почувствовал себя увереннее. Таким же путём вернулся назад — и к всаднику.

Тот сверкнул глазами зло, держался, пытаясь освободить прижатую тушей коня ногу, но не получалось. А вторая нога, что к Мишке обращена была, вся в крови и правый бок у коня, в крови а из него хвостовик болта торчит. Оказывается, болт всаднику в ногу попал, пронзил её, сломав кость, и в бок лошади угодил.

— Что, добавить вернулся? Всех вас изобьем, лизоблюды московские!

— Ага, только ты этого уже не увидишь.

Мишка взмахнул топором, вонзив лезвие глубоко в грудь всаднику. Была на всаднике кольчуга, да не выдержала удара, — тяжёл топор!

Дёрнул Михаил топор за рукоять, пытаясь вытащить, да где там, застрял прочно в костях. Зато теперь можно не опасаться раненого в своём тылу. Повернулся Мишка к месту основного боя. А тут — перемены разительные, и не в пользу Кости.

Сам Костя на коне сидел, от нападавших саблей отбивался — черным Дамаском, что Мишка подарил. Рядом с ним дюжий десятник Кондрат саблей машет. А противников трое осталось, и все на конях. Известно, против конного пешему долго не продержаться.

Поднял Мишка арбалет, подошёл поближе. Пот глаза заливал. Шапку сбросил Михаил, рукавом рубахи пот утёр, прицелился. И только один из нападавших саблей взмахнул над Кондратом, как Мишка выстрелил.

Болт противнику в грудь угодил. Удар был такой силы, что всадника вышибло из седла. Мишка хотел снова зарядить арбалет, кинулся, а холщовой сумки, что висела через плечо и в которой лежали болты, нет. То ли сам обронил, то ли срезало лямку во время боя?

Положил арбалет на сани — действенное оружие не раз ему сегодня помогало, и побежал к месту схватки. На ходу поднял со снега сулицу — коротенькое копьецо, да так с разбега его в спину противника, который на лошади был, и всадил. Сулица — оружие метательное, но и так получилось неплохо.

Всадник дёрнулся, сабля из его руки выпала, и он стал клониться вперёд, на шею коня. Тут и Кондрат добавил ему саблей, окончательно сбив на землю.

— Всё!

Все противники повержены, и даже стонов раненых нет. Битва была ожесточённой — бились до смерти.

Мишка огляделся. Из оставшихся в живых — он и, как ни странно, без единой царапины. Кондрат жив, но в крови.

— Ты ранен?

— Пустое — царапины! То кровь врагов.

А вот Костя вызывал опасения. Он ещё держался в седле, но глаза были закрыты, а сам качался, как пьяный. Кондрат с Мишкой подскочили к нему, бережно стянули с седла и уложили на снег.

— Костя! Куда тебя? Где болит?

Кондрат ощупал кольчугу — цела. На левом предплечье — порез от сабли, на левом же бедре — глубокая кровоточащая рана.

Вдвоём они перенесли его в сани и уложили на мешки с соломой — всё же помягче. Кондрат ловко — видно, опыт большой — взрезал ножом штанину и перевязал рану белой холстиной, предварительно засыпав её сухим толчёным мхом. Затем он перевязал Косте руку и укрыл его медвежьей шкурой.

— Крови потерял много. Но отойдёт, жить будет!

У Мишки от сердца отлегло — всё-таки прикипел он к Косте.

Кондрат окинул взглядом место схватки — ещё несколько минут назад здесь звенели сабли, слышалось отчаянное ржание коней и возгласы: торжествующие — победителей и предсмертные — умирающих.

— Собирай оружие — да на сани. Возвращаться будем.

Мишка бросился собирать и складывать в сани сулицы, сабли, ножи, копья.

— И кольчуги снимай! — распорядился Кондрат.

Он умыл лицо снегом, вытер об себя руки и стал ловить лошадей. Набралось аж три десятка — целый табун. Взяв верёвку, он привязал к ней уздечки, чтобы кони не разбежались.

— Теперь давай сани на ход разворачивать.

А попробуй их разверни на узкой лесной дороге, да ещё и с лошадью!

Возились долго. Ветерок поднялся, поземка началась. Мишка отыскал свой тулуп и шапку, оделся. Кондрат поднял с земли свалившуюся су-лицу, бросил её на груду оружия в санях и повернулся к Мишке:

— А теперь самая тяжёлая работа нам будет — своих убитых на сани грузить. Не бросать же их в лесу непогребёнными!

Пока всех погрузили, взопрел Мишка, да и устал изрядно. За хлопотами и не заметил, как смеркаться начало.

— Ехать надо, — заключил Кондрат. — Костю в тепле согреть надо да вином тёплым напоить. Мы и так времени много потеряли. Пойду, сочту противников. Костя ведь, как в себя придёт, обязательно спросит.

Кондрат прошёлся по месту боя, считая убитых, возле некоторых останавливался и что-то разглядывал. Вернувшись, удовлетворённо кивнул.

— Много врагов положили — три десятка и ещё два сверху. Заметь — все конные и в броне. Учитывая, что наших только пятеро было — вполне неплохо, потому как пешему против конного устоять трудно — особенно если не в строю. Я, когда убитых считал, заметил, что есть погибшие от болтов арбалетных. Твоя работа?

— Моя.

— Молодец, купчина! Косте обязательно обскажу. А я всё назад поглядывал. Когда, думаю, эти ударят, что дерево свалили. Не дождался, а после, в бою, и думать о них забыл. Теперь вижу — в трудный момент положиться на тебя можно, парень.

Я думал — молод ещё, да и не воин — не новик даже, — из торговых. Струсишь, думал, всю схватку в санях просидишь, а то и в лес утекёшь. Ошибся, выходит. Да ты не обижайся за думки мои такие. Ну, трогаем, парень!

— Меня Михаилом зовут.

— Запомню я.

Мишка, сидя в санях с раненым Костей, правил передней лошадью. К саням уздечкой была привязана вторая лошадь с санями, за той — третья — все десять. Кондрат же ехал верхом на Костином жеребце, и к его седлу верёвкой были одна за другой привязаны все верховые лошади — как из Костиной охраны, так и трофейные. Хорошо — снегу было немного, и лошади в нём не увязали.

Затемно добрались они до Боярщины. Остановились на постой, заняв лошадьми и санями весь постоялый двор. Прислуга с ног сбилась, пока задала овса всем лошадям. Костю перенесли в отдельную комнату, напоили тёплым вином и куриным бульоном. Спать уложили ближе к печи.