Книга Ушкуйник - Юрий Корчевский

Родителей своих Мишка не помнил. Жил он с дедом и бабкой в их ветхой избёнке на берегу речки в селе Чижи, что под Хлыновым раскинулось.

Трудное детство выдалось у Мишки. Дед был совсем дряхлым, и приходилось мальчику самому и коз пасти, и крышу латать, когда протекала, и дрова на зиму заготавливать. Зимы в Вятских краях суровые, а силёнок мало. Пока ребёнком был, хворост собирал, а уж когда подрос, с дедовым топором в лес ходить стал — сушняк рубить да вязанками домой носить. Хворост быстро прогорал, и ходить за ним в лес приходилось каждый день. Не то — самостоятельные мужики: те деревья валили, пилили и в санях вывозили.

А ещё — голодно зимой. Однако научился Мишка силки ставить. Когда птица попадёт или заяц, тогда праздник в доме — мясным духом пахнет.

Каждое воскресенье бабка водила Мишку в церковь, на службу. В церкви ему было интересно: высоко над головой росписи чудные — ангелы парят, свечи горят, ладаном пахнет, оклады у икон златом-серебром сияют — лепота! И вокруг нарядные все, особливо купцы. Те всегда в первых рядах, а беднота да голытьба позади толкается.

Мальчик любознательным был, бабку вопросами донимал: «Что там написано?» Только что бабка сказать могла, когда сама неграмотная? Однако любознательного мальчонку заприметил приходской священник — пригрел, грамоте учить стал. А Мишка и рад. Случится время свободное и, когда службы в церкви нет, к священнику бежит.

— Эта буковка — «аз», эта — «веди», а эта — «ижица».

Священник терпеливо показывал Мишке буквы в большой церковной псалтыри, а тот не переставал удивляться диковинным обозначениям, старательно выведенным рукой писца, а ещё тому, что у каждой буквы своё, говорящее название!

Беден был Мишка, не мог купить ни бумаги, ни пергамента, ни чернил. Из письменных принадлежностей только и было, что перьев в избытке. И учился Мишка писать зимой на снегу, а летом — на пыльной земле пальцем или хворостиной. Однако сметлив он был не по годам — схватывал всё на лету, впитывал знания, как губка воду, и памятью Господь его не обидел. К весне он уже весь алфавит знал и читать умел — пока, правда, по слогам.

А ещё священник его числам учил. Сперва, пока счёт до десятка шёл, Мишка на пальцах считал. А потом при храме вроде церковно-приходской школы образовалось, и он вместе с другими ребятами стал её посещать.

Смелым был Мишка — жизнь заставила. От деда защиты и помощи по дряхлости его ждать не приходилось, вот и бился Мишка на кулачках, когда обижали. Не смотрел, что обидчик старше и ростом выше. Часто сам бит бывал, и синяки не сходили, но уважать себя заставил. Весь Мутнянский конец знал, что малец обиду не спустит. Мутнянский — это от речки, Мутнянкой прозванной. Несколько улиц, часто кривых и коротких, конец образовывали. И селились на таких концах люди одного ремесла.

Мутнянский конец был местом, где жили лодочники. Кто долблёнки делал — это когда из ствола толстого дерева нутро выдалбливается, а потом снаружи обтёсывается, а кто и плоскодонки ладил. Узка долблёнка, но вёрткая, ходкая на воде. Плоскодонка пошире будет, на ней хорошо грузы возить.

Мишка мечтал иногда: «Как вырасту, тоже лодки делать стану».

Востребованное ремесло — Мутнянка в десяти шагах от избы протекает, впадает в Вятку. А где реки, там и спрос на лодки есть. И инструменты у деда есть — в сарае. Только вот заниматься ремеслом сил у него уже нет.

Так и рос паренёк — как почти все его сверстники: работой любой занимался, не гнушаясь, лишь бы на еду заработать, потому как деда с бабкой тоже кормить надо.

Только после одной встречи жизнь Мишкина изменилась.

По селу весть пронеслась: колокол в церковь Успения Пресвятой Богородицы привезли. Он лежал во дворе на жердях, дожидаясь подъёма на колокольню. Узнав о колоколе, сбежались ребята посмотреть вблизи на сверкающее диво. Большой колокол, на солнце блестит, а понизу — вязь славянскими письменами.

И стал Мишка те буковки читать. Слушают ребята, рты раскрыв. Многие и постарше изрядно, да неграмотны вовсе.

Обошёл Мишка колокол, надпись прочёл. А рядом купец оказался. Послушал он Мишку и подошёл после.

— Никак грамоте обучен?

— Разумею.

— Сколько вёсен тебе?

— Бабка говорит — двенадцать.

— Хм, а живёшь где?

— На Мутнянском конце.

— У лодочников?

— А га.

— И считать умеешь?

— А до десяти десятков.

— Ты гляди-ка, — удивился купец. — Кто же тебя научил?

— Священник Питирим — да вот же его церква. Купец раздумывал, с любопытством оглядывая паренька.

— А как тебя звать-величать?

— Михаилом, — солидно ответил Мишка.

— Заработать хочешь?

— Кто же не хочет?

— Это верно, да вот только не у всех получается. Ты вот что: приходи завтра ко мне в лавку — на Огневищенском конце, спросишь Аникея Лазарева.

Купец огладил бороду, перекрестился на икону надвратную и вышел с церковного двора. А Мишку любопытство распирало — чего от него купцу надобно?

Ночью он спал беспокойно, а утром, едва проснувшись и ополоснув лицо, задал курам корма и — на Огневищенский конец.

Идти было недалеко, Чижи — село невеликое. Добежав до лавки, Мишка остановился в нерешительности. В лавку заходили и выходили люди. Наконец он решился и тоже вошёл.

Ого! Лавка оказалась больше, чем дедова изба. И чего только на полках не было: тюки тканей разных цветов, платки, ещё чего-то, чему Мишка и названия не знал. Оробел парень, застыл у порога. Неудобно ему стало, видя такое богатство вокруг, за свою драную рубаху и босые ноги.

— Ты чего встал — проходи!

Из-за прилавка вышел давешний купец.

— Здравствуй, Михаил.

— И вам доброго дня, дядя Аникей.

— Разговор у меня к тебе есть. Помощника я к себе в лавку подыскиваю — чтобы грамотный был, счёт вести мог. Был у меня помощник, да только зимой лихоманка его забрала. Давай-ка проверим, насколько ты учён. Держи!

С этими словами купец сунул Мишке в руки, покрытые цыпками, вощёную дощечку и деревянное писало.

— Пиши: два прибавить три.

— Чего писать, дядя Аникей, — пять будет.

— Откуда знаешь?

— Так это — из головы.

— В уме, что ли, посчитал?

Аникей заставил Мишку писать разные слова, складывать и вычитать простые числа. Выполненным заданием остался доволен.

— Подходишь ты мне, парень. Вот только видок у тебя! — покачал он головой. — Всех покупателей мне распугаешь!