Книга Собака и волк - Пол Андерсон

* * *

Тусклый свет проник в щель ставней. Он понял, что больше не уснет. Руна спала. Он некоторое время лежал, но нараставшее беспокойство подняло его на ноги. Пошарив в темноте, нащупал на крючке тунику и надел ее через голову. Ему не хватало воздуха.

Дома, окруженные тенями, казались бесформенными. На востоке чуть посветлело. Солнцу не удастся сегодня пробиться сквозь плотные тучи. Наступил день рождения Миды. Грациллоний редко заглядывал в календарь, но все знали, когда наступает солнцестояние, поэтому и он знал этот день.

Каким холодным он был. Впрочем, теперь это не имело значения. Он оставил Митру, потому что Митра оставил его. И все же мысленно перенесся в тот год, когда он, молодой центурион, стоял на Адриановом валу. И вспомнил другого молодого человека, встречавшего рассвет в тот же день. О Парнезий, друг мой. Где ты сейчас? Жив ли ты?

II

Весна укрыла зеленым ковром низменности Дэвы. На деревьях набухли почки, началось бурное цветение. Казалось, белоснежные облака, бродившие по небу, осыпались на землю. Возвращались домой перелетные птицы. Весенние дожди развесили разноцветные радуги. Поплыли весенние запахи.

На небольшом холме, поросшем редкими деревьями, сражались мужчины. Крики, стоны, топот и пронзительные звуки горна, звон и лязг металла, свист стрел. Глухой стук камней, вылетавших из пращи, пугал малиновок и зябликов. Они, хлопая крыльями, стремительно покидали свои гнезда. Под горой в небо поднимался дым. Это догорали разграбленные и подожженные деревни.

Римляне, намного уступавшие в численности противнику, сделали холм своим опорным пунктом. Оттуда они накатывались на скоттов, отвечая волной на волну. Деревья стали им товарищами и защитниками, казалось, что и у людей выросли корни. Стоило упасть одному воину, как стоявший за ним боец оттаскивал его, живого или мертвого, внутрь каре, а сам вставал на его место. Под холмом на вздыбленной земле валялись или дергались, издавая ужасные стоны, одетые в кольчугу тела. Многие из упавших воинов были уже раздеты. На некоторых из них были только бриджи или килт, а другие и вовсе были обнажены. Кровь на голых телах казалась вдвое краснее. Воздух пропах потом и кровью.

И снова Ниалл кричал на солдат и вел их в атаку. Кости хрустели под его ногами. Однажды кишки из разверстого живота обмотались вокруг его щиколотки. Он на ходу отбросил их ногой. Впереди блестели шлемы. Меч его рубил вверх и вниз, влево и вправо. Вражеский клинок ударился в его щит. Не успел противник отдернуть меч, как наполовину отрубленная рука его беспомощно повисла. Ниалл повалил застонавшего врага на спину. Он приближался к шесту с развевавшимся на нем вражеским знаменем. Сейчас он проложит к нему дорогу и сбросит его на землю.

На пути его выросли щиты. Мечи преградили дорогу. Под их давлением он вынужден был отступить. Римляне снова сомкнули ряды. Дыхание Ниалла стало быстрым и резким. Он попятился и спустился по склону, а вместе с ним и воины Эриу.

И опять собрались они на болотистой низине, добили раненых врагов, перевязали своих бойцов и окружили вождей туатов. Наступила передышка. Дух воинов был все так же силен, но снова они понесли потери ранеными и убитыми. Нужно было отдохнуть. Кто уселся, а кто и улегся на сырую землю. Пошли по кругу кожаные мешки с водой.

— Я сейчас посмотрел, — сказал Вайл Мак-Карбри. — У них уже не так много осталось народу. Еще несколько атак, и мы пробьем бреши в их обороне, которые им уже не заполнить.

— Слишком большую цену придется заплатить, милый, — предупредил его Ниалл. Он прищурился на заходившее солнце. Луны сегодня не будет. Глупо атаковать в темноте. Римлянам, работавшим как единый организм, будет это только на руку. Кроме того, самые храбрые из его ребят боятся темноты: вечно им мерещатся потусторонние силы, шастающие по ночам. Если такой страх охватит войско, они, в лучшем случае, попадают друг на друга, когда побегут в лагерь, а в худшем — разбегутся по сторонам, став наутро легкой добычей бриттов.

Что это, просто невезение повстречать здесь войско? Разведка принесла ему сведения, которые казались обещанием богов. Легион, расквартированный в этом городе, должен был отправиться на юг Британии, а оттуда переправиться в Европу через Канал. А те два, что оставались, уже понесли большие потери и не могли обеспечить защиту Дэвы. Римлянам вряд ли удастся найти подкрепление, и тогда богатая земля, нетронутая, потому что ее охранял легион, ложилась перед ним, как беззащитная дева, а Ниалл становился ее первым мужчиной.

И вот он здесь, а за ним сотни бойцов. Их шлюпкам удалось миновать опасные течения и мели. Они разбили лагерь и устремились вперед, насилуя и сметая все на своем пути. Им встретились всадники с луками и стрелами, но они смели их с дороги и в последующие два дня никого больше не видели.

Ниалл надеялся взять город. Видно было, что он почти не охранялся. И тут откуда не возьмись явились солдаты.

До него донесся голос Вайла:

— Смотрите! Кажется, они посылают переговорщика.

Человек, шедший к ним с противоположной стороны, одет был не так, как полагалось в подобных случаях. Не было у него ни белого флага в правой руке, ни меча в левой. Был он в кольчуге, но безоружный. Руки подняты. За ним шли двое солдат, дудевших в длинные горны, из чего следовало, что человек этот не перебежчик.

Скотты молча смотрели. Те из них, кто в первую минуту схватил лук и стрелы, побросали их на землю. Все же в смелости тем троим не откажешь. Под холмом они остановились и стали ждать.

— Я поговорю с ними, — сказал Вайл, хорошо знавший латынь. Сорвал ветку и очистил от листьев. Солдаты зашумели, как растревоженный улей.

Вайл быстро вернулся и доложил королю, что римский капитан просит о переговорах. Сердце Ниалла забилось. Стараясь не уронить своего достоинства, он, впереди Вайла, не спеша подошел к переговорщикам. Порванная одежда его, вся в пятнах крови и пота, могла бы считаться священным одеянием.

От защитника исходил не меньший запах. Они стояли молча, глядя в глаза друг другу. Солдату было около сорока лет, среднего роста, атлетического сложения. Квадратное лицо, карие глаза, нос с горбинкой, щетина на крупном подбородке. Ниалл узнал форму центуриона. Кираса с серебром указывала на высший ранг.

Голос его, видимо, звучный от природы, за время сражения охрип.

— Приветствую вас. Давайте поклянемся, что как бы ни окончились переговоры, обе стороны уйдут невредимыми.

Ниалл немного понимал латынь, но все равно он был доволен, что Вайл переводил ему. Он сделал вид, что разгневан больше, чем на самом деле.

— Неужели вы думаете, что я способен причинить вред переговорщику? В таком случае как я могу доверять вам?

Вайл перевел, и офицер, мрачно улыбнувшись, сказал:

— Очень хорошо. Будем доверять друг другу. Я командую манипулой,[14]а зовут меня Флавий Клавдий Константин.