Книга Флорентийские маски - Роза Планас

Ласло мысленно взвесил угрозу и понял, что она вполне реальна: Антонио был столь же упрямым и настырным, как его отец. Оба привыкли, что любые их желания и капризы рано или поздно будут исполнены, пусть и за хорошую цену. С точки зрения адвоката, вся эта семейка была сборищем людей недалеких и даже примитивных, а главное – ни отец, ни сын не знали, что такое настоящая работа, не умели ценить ни чье-либо прилежание, ни радость от маленьких личных побед, которые обычно составляют жизнь простого человека. В общем, будь его воля… Но Ласло прекрасно понимал, какое значение имеет для него это дело. Бросать защиту интересов наследника умершего актера было бы неразумно – не только из-за потери обещанного гонорара, но и из-за последствий профессиональной репутации. Даже сейчас, когда дело было еще далеко до завершения, а уж тем более до завершения победного, к нему в кабинет стали заглядывать все новые и новые клиенты – люди обеспеченные, влиятельные и известные, включая и некоторых политиков. Кто-то приходил с конкретным делом, кто-то наводил мосты в расчете на будущее. Ласло втайне не без основания полагал, что, завершив дело в пользу Антонио – пусть даже не без потерь, – он станет одним из самых влиятельных и модных адвокатов в стране. В общем, дело обстояло так: сам Антонио, конечно, заслуживал не больше уважения, чем тень, отбрасываемая каким-нибудь кактусом, но рвать с ним отношения сейчас было крайне невыгодно. Ласло, иностранец по происхождению, но стопроцентный мексиканец по образу мышления и мировосприятию, прекрасно умел играть роль верного слуги, готового исполнить любую прихоть хозяина. В этом он не слишком отличался от Хоакина.

Отдав секретаршам распоряжения относительно наиболее важных дел, он сообщил, что уезжает на пару дней по срочной необходимости. Отчитываться перед партнерами по юридической конторе у него не было нужды. Кроме того, он всегда оставался на связи и мог решать многие вопросы по телефону. Антонио выглядел довольным и даже гордым: еще бы, он сумел заставить Ласло ехать с ним в Сересас. Его наглость основывалась на ощущении безнаказанности, которую всегда испытывает клиент перед хорошо оплачиваемым адвокатом.

Ласло по-прежнему был уверен в, мягко говоря, неуместности этого визита. Хоакин был человек странный, и адвокат знал его недостаточно хорошо, чтобы заранее предсказать, какова будет его реакция на их появление в поместье. Личность дворецкого всегда оставалась тайной для окружающих. При жизни актера адвокат виделся с Хоакином всего несколько раз по каким-то сугубо формальным делам и не имел возможности познакомиться с ним сколько-нибудь близко. Сам мажордом не выезжал за пределы поместья без крайней необходимости, причем только по личным поручениям старого актера.

Ласло вспомнил, как увидел его впервые. Старый комик тогда вернулся из большого гастрольного турне, и как раз в это время его фильм «Отпуск под водой» завоевал огромный успех в прокате. Продюсерская компания получила такую большую прибыль, что актер решил выйти из состава ее соучредителей и в дальнейшем лично продюсировать фильмы с собственным участием. Компания сочла это неприемлемым и затеяла судебный процесс по условиям контракта. Ласло пришлось немало потрудиться: он применил все свои знания, навыки и уловки, чтобы доказать в суде право актера на самостоятельность в действиях, включая выход из состава соучредителей продюсерской компании. Когда дело было в самом разгаре, Хоакин заехал к нему в офис и привез все бумаги, необходимые для представления в суде: контракты, договоры и, самое главное, соглашение о пропорциональном разделе прибыли от фильмов. Мажордом положил на стол адвоката увесистый пакет с копиями всех запрошенных документов. Ласло в благодарность за столь быстро и четко исполненную просьбу пригласил его поужинать. Хоакин принял приглашение без особого восторга, понимая, что венгр делает это лишь ради удовлетворения собственного любопытства.

Ласло повел его в один из самых дорогих ресторанов в своем районе города; он наивно полагал, что дворецкий здесь будет чувствовать себя не в своей тарелке и его будет проще разговорить. Но он ошибался. Хоакин не испытывал ни малейшего неудобства в шикарной атмосфере и под наблюдением нескольких официантов, которые то и дело меняли им пепельницы и подливали вина в бокалы. Наоборот, Хоакин чувствовал себя здесь как рыба в воде. Казалось, что он чуть ли не всю жизнь провел в ресторанах подобного уровня. Это выражалось во всем: в аристократической осанке, в деликатных жестах, в умении обращаться с приборами так, как это может делать человек, наученный этому искусству с детства и оттачивавший его всю жизнь. Ласло был просто поражен тем выбором, который сделал Хоакин, просмотрев карту вин: он не просто выбрал редкое по букету вино, но и сумел обосновать свое решение. Ну а ловкость, с какой он управился со сложным в сервировке блюдом, вообще повергла Ласло в состояние, близкое к оцепенению. Сам Хоакин вовсе не стремился облегчить ему задачу: прекрасно понимая, что его пригласили сюда как объект для изучения, он в основном молчал и говорил лишь о том, что касалось поданных блюд и напитков. Адвокату самому пришлось начинать разговор на интересовавшую его тему:

– Вы давно уже работаете там, на вилле?

– С третьего фильма, – коротко ответил Хоакин, продолжая есть.

Венгру стало понятно, что разговорить мажордома не удастся. С таким же успехом можно было пытаться заставить сболтнуть лишнее какую-либо скалу. Тем не менее Ласло, как и положено настоящему адвокату, бился до конца, использовав в разговоре все свои психологические приемы и уловки. В итоге за все время ужина он сумел выяснить только дату начала работы Хоакина в поместье. На съемках той самой третьей картины Хоакин присутствовал в качестве актера второго плана. Там он и познакомился со знаменитым актером. Хоакин был значительно моложе, но уже обладал некоторыми связями и знакомствами в мире кино.

– Нет, я просто представить себе не могу вас в качестве актера! – с искренним удивлением воскликнул Ласло. – Вы такой спокойный, сдержанный человек.

В ответ Хоакин в первый раз за все время рассмеялся, причем в полный голос. Он сверкнул красивыми и ровными белыми зубами, а его лицо вдруг приобрело совершенно иное выражение: на миг перед Ласло оказался любезнейший и очаровательный мужчина, судя по всему, готовый всегда и во всем уступать первому встречному в любом деле или споре. Впрочем, это наваждение пропало так же внезапно, как и возникло. Но у Ласло больше не было вопросов относительно актерских способностей обычно сухого и сурового мажордома из Сересас.

С того дня Ласло перестал недооценивать Хоакина. Он понял, что тот действительно сыграл немалую роль в становлении карьеры, да и в частной жизни знаменитого актера, и относился к нему с холодным, несколько отстраненным уважением. Второй раз они увиделись, когда Хоакин улаживал формальности, необходимые для помещения актера в одну из столичных частных клиник: его патрону предстояла сложная хирургическая операция на желудке. Во время довольно долгого творческого простоя старый комик просто сбежал от всего мира на виллу Сересас, где под неусыпным наблюдением мажордома пытался прийти в себя после неудачно закончившегося любовного приключения. Он находился тогда в состоянии самой настоящей депрессии, чем немало напугал самых близких ему людей.