Книга Мефодий Буслаев. Свиток желаний - Дмитрий Емец

– И еще пара уточнений. Если страж мрака полюбит ведьму сЛысой Горы или женщину-стража (а у нас – ты через год-другой это поймешь! –встречаются чертовски привлекательные особы), это полбеды. На это посмотрятсквозь пальцы. Скорее всего ваша любовь станет заурядной страстью, а после ивообще растворится, как капля крови в море… Важно запомнить другое! Страж мракане имеет права полюбить смертного, в груди которого существует еще неопределившийся эйдос. Прежде он должен забрать этот эйдос и передать мраку.Даже поместить его эйдос в свой дарх он не имеет права, если там примешалосьэто подленькое чувство. Кто знает, возможно, рано или поздно у него появитсяискушение освободить эйдос и вернуть его владельцу, а это уже оскорбление длямрака.

– Значит, любить смертных с эйдосами нельзя. Почему? – непонял Мефодий.

– Потому что в неопределившемся эйдосе есть свет. Даже всамом скверном, самом захватанном мелкими, гадкими деяниями эйдосе он живет!Теплится до последнего, как свеча, да поглотит Тартар ее огонь! – отрезал Арей.– И второе, основное: страж мрака не имеет права полюбить стража света. За этонаказание бывает самым суровым. Тебя лишают сущности, оставляют только боль истрах… Но тебе этого лучше не знать. Трижды глуп тот, кто спешит избавиться отдетских и юношеских иллюзий. Под ними обычно оказывается гниющее мясо.Послушное, трепещущее, такое, как это!.. Сейчас ты поймешь, как это бывает! Эйты, ступай!

Повинуясь жуткому взгляду Арея, наполовину обглоданнаяиндейка, помогая себе крыльями, царапая столешницу костью уцелевшей ноги,поползла к краю стола, оставляя на полировке жирные подтеки подливки. Это былотяжелое и неприятное зрелище. В последний раз оттолкнувшись, индейка тяжелосвалилась вниз.

– Ты видел? Это мясо потеряло все, что могло. У него нетбудущего, нет прошлого, нет вечности, оно наполовину обглодано и все равнобоится. Вот что такое страх. Его суть, его корни, его законы, – кривясь, сказалАрей и замолчал.

– Так что у вас вышло с Яраатом? – напомнил Мефодий.

Арей посмотрел на пыльное треснувшее стекло, выходившее назатянутые сеткой леса. Заняв новую резиденцию на Дмитровке, 13, мечник мракатак и не потрудился навести в своем кабинете хотя бы подобие порядка. И этонесмотря на то, что ему достаточно было для этого лишь щелчка пальцев. Но вотне сложилось как-то.

– История простая. Я полюбил смертную и, нарушив всеправила, сохранил ей эйдос. У нас родилась дочь. Тоже с эйдосом, ярким ипрекрасным, – у меня, у стража мрака, который до того втягивал чужие эйдосы,как черная дыра! Поверь, любой, кто знает магию, скажет тебе: ребенок у стражамрака – это величайшее чудо. Мы по природе своей пусты и бесплодны. Я пряталмою жену и дочь довольно долго. Прятал от всех, очень изощренно, с большимвоображением. Канцелярия мрака ничего не знала. Но затем один из комиссионеровпронюхал и донес, прежде чем я успел размазать его пластилиновые мозги поближайшей стене. Эти мерзкие комиссионеры везде. Их мириады в этомпровинившемся мире. Нас стали преследовать. Положение наше стало крайнесложным. Нас искали, устроили настоящую облаву. А облава мрака – это кое-что дазначит! Сам я спрятался бы тысячи раз, хоть на столетие, но спрятать двухсмертных – женщину и ребенка – чудовищно трудно! Особенно когда на поискиброшены сонмы духов. И вот настал момент, когда нас загнали в угол…

Рука Арея так впилась в рукоять кинжала, что костяшкипальцев побелели. Улита слушала, почти не дыша, хотя, вероятно, эта история ужебыла ей известна. Мефодий заметил, что горбун Лигул слинял с портрета и вполной панике сопел где-то за рамой, не имея возможности удрать с холста.

«Похоже, он тоже знает, что было дальше», – подумал Мефодий.

– Мы прятались на чердаке бесхозной лачуги в одномгородишке. Была поздняя осень. Ребенок плакал и кашлял. Он был простужен.Накануне мы попали под дождь, когда пробирались болотом. Магию использовать яне мог: нас бы сразу обнаружили. Преследователи были уже повсюду. Пока что духии комиссионеры, но я знал, что, как только этим удастся что-то разнюхать, здесьпоявятся и стражи. И тогда я решил, что самым разумным будет отвлечь погоню,увести ее за собой. Один я оторвусь от погони, расправлюсь со всеми, ктовстанет на пути, и вернусь. Но бросить их вдвоем я не решился. Нужен был кто-товладеющий магией, кто бы прикрыл их в мое отсутствие. Не позволил бы ни одномукомиссионеру сунуть свой мягкий нос в наше убежище. И я вызвал того, кому, какмне казалось, я могу доверять…

– Яраата?

– Да, его, – сквозь сцепленные зубы процедил Арей. – Яраатбыл вне закона. Вор, похититель артефактов. Его искали и свет, и тьма. Но мнеон был симпатичен. Я не раз покрывал его и думал, что могу рассчитывать наответную услугу.

– И он пришел?

– Да. Яраат тотчас явился, стоило мне начертать первую жеруну тайного вызова. Он был мил, весел, романтичен, шутил. В грязной лачуге, скрыши которой текла грязная вода, а во все щели дуло, он казался ангелом.Закутал мою дочь в плащ, жене сказал что-то ободряющее… Я поверил ему, попросилЯраата остаться с ними и ушел со спокойной душой, взяв с собой лишь меч безножен. Я держал его в опущенной руке и шел по центральной улице. На окраине япопался на глаза комиссионерам. Одного зарубил, остальные, разумеется, слинялии позвали стражей. Они телепортировали в ту же минуту. Их было около двадцати.Этого я и добивался. Я долго водил погоню за собой по болотам, отсекая головы идархи самым ретивым, тем, что бросались на меня, как собаки на волка. Такихоказалось на удивление мало. Большинство же, и крошка Лигул в их числе… – Арейбросил яростный взгляд на пустой портрет, – предпочло не соваться и пускаловперед других. Наконец они оставили меня в покое и убрались, грозя припомнитьвсе это позже. Я понял, что победил. Когда собака лает – она уже не кинется. Ивот спустя два дня я вернулся в тот же городок, в тот же двор. Поднялся начердак по тем же скрипучим ступенькам и не нашел там никого.

Арей засопел. Со шрамом, рассекавшим его лицо, произошлостранное превращение. Одна его часть побелела, другая – стала багровой.

– Яраат выдал их мраку? Да? – спросил Мефодий.

Улита предостерегающе толкнула Буслаева ногой. Наверно, этобыл не тот вопрос, который стоило задавать. Однако слова уже прозвучали.

Арей ответил. Так медленно, словно вычерчивал слова настене, окуная палец в кровь.