Книга Невероятная и печальная судьба Ивана и Иваны - Мариз Конде
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Немного оправившись от горя, Симона с большой охотой включилась в этот «спектакль». Она создала некий «молитвенный центр», который разросся с такой скоростью, что вскоре вокруг него объединилась целая секта под названием «Лучезарный путь». Кроме того, женщина кардинально изменилась внешне: теперь она походила на существо не от мира сего, чья жизнь была подчинена законам веры и любви. Она перестала расчесываться, и ее волосы походили на путаную шевелюру ребенка-идола, какие до сих пор встречаются в некоторых странах Западной Африки. Она отринула яркие цвета и одевалась только в белые балахоны, перевязанные на талии поясом из сученого хлопка, которые ей шила бесплатно мадам Эсдрá, местная портниха. Она перестала носить обувь и разгуливала повсюду босиком; ногти у нее стали серые и обломанные, словно ракушки моллюсков, выброшенные на берег.
Каждое третье воскресенье месяца Симона в окружении своих приверженцев приходила в церковь, к алтарю, где бросалась ниц, чтобы вознести молитвы в главном нефе. Примерно к этому времени папаше Мишалу все это надоело до чертиков. Не для того он всю жизнь презирал всякую религиозную дребедень, чтобы на старости лет впасть в какую-то там веру. Он частенько подумывал о том, чтобы пойти своей дорогой и обрести покой, иными словами – бросить Симону. Однако никак не решался, потому что любил ее, потому что эта увядшая негритянка столько страдала – и, что немаловажно, была так хороша в постели. Однако вскоре Симона сама совершила поступок, который его страшно возмутил: в один прекрасный день она без всякого предупреждения переселилась в собственный дом, предоставленный ей одним из верующих. Она больше не нуждалась в мужчинах. Ей вполне хватало Господа.
Конечно, слишком много деталей нашего повествования остаются тайной, покрытой мраком. Например, что сталось с телом Ивана, ведь его не отправили в родную Гваделупу? Судя по всему, его под шумок захоронили вместе с остальными террористами в общей могиле на кладбище Вийере-ле-Франсуа. Проводить гроб в последний путь пришли самые близкие: Уго, Мона, Анри Дювинье, Улисс и Стелла Номаль. Мона рыдала всю дорогу, закидывая голову и без остановки твердя:
– Он не заслужил такого конца! Нет, не заслужил!
Что касается Стеллы Номаль, она то и дело спрашивала себя, неужели она провела ночь любви с истинным исчадием ада.
Полиция арестовала Абделя Азиза, но им было нечего ему предъявить. Как только его выпустили, он улетел вместе с женой на родину, где, возможно, продолжил заниматься своими грязными делишками. Прошло какое-то время, и все улеглось. Жизнь вернулась в прежнее русло, как оно всегда бывает.
А позже, в декабре, в Гваделупе произошло событие, оказавшее грандиозное влияние на будущее. Его отголоски звучали далеко за пределами маленького острова, достигнув Мартиники, Гвианы и Суринама, и даже некоторых англоговорящих островов, например Тринидада и Тобаго. В декабре, незадолго до Рождества, Карибы становятся тихими и спокойными. Все посвящено чуду, память о котором празднуется каждое 25 декабря. Все недели перед великой датой были наполнены кантиками, и некоторые из них широко известны – например: «Мишо не спал в ту ночь в своем приюте» или «Соседи, что за шум ночной я слышу?». Сезон циклонов подошел к концу. Буйные ветры утихомирились, тишь да гладь, а летающие рыбы, весь день кувыркающиеся вверх брюшками, отражались в нем серебром. В ночь на 20 декабря у ворот кладбища в Ослиной Спине предстала целая компания иностранцев: они спрашивали, как им найти могилу Иваны Немеле. И не стоит корить их за невежество – они прибыли с Гаити, встревоженные явлением загадочной звезды, которая вдруг воссияла над хижинами в крохотной деревушке Пети-Гоáв. Для них это было знамение. Новая звезда вела их всю дорогу до Гваделупы. На диво ни один береговой охранник не остановил их, приняв за террористов, которые решили проникнуть на запретную территорию. Пришельцы окружили могилу Иваны, возложили вокруг цветы и зажгли свечи, собираясь провести здесь в молитвенном бдении всю ночь. Тогда же на кладбище, прослышав об их появлении, явились и телевизионщики. И с той поры каждое 20 декабря люди совершают паломничество к могиле «нашей меченой сестры», как все привыкли называть Ивану. Мы готовы подробно пояснить смысл этого занятного эпитета. Да будет вам известно, что с креольского он приблизительно переводится как «имеющая шрам». Очевидно, речь идет о шрамах от жизненных ударов, которые никогда не заживают и всегда отзываются болью.
В утробе: выхода нет
Мы понимаем – для вас, читателей, в этой истории все еще полно загадок. Вам кажется крайне важным уточнить факты, которые Анри Дювинье предъявил Симоне. В тот день он с большой уверенностью описывал преступление, совершенное Иваном. По его словам, Иван стал убийцей своей сестры. Но, насколько нам известно, адвокату так и не удалось увидеться с Иваном, несмотря на целый ряд прошений о посещении юноши в больничной палате, которые он, используя свой адвокатский статус, направил в мэрию. На каждое обращение ему отвечали, что состояние Ивана, ослабевшего из-за большой потери крови, не допускает посещений. На чем же в таком случае Дювинье основывал свои выводы? При этом самый принципиальный вопрос, которым вы, должно быть, задаетесь, таков: зачем придавать такую важность высказываниям Анри Дювиньё? А затем, что наш адвокат одарен выдающимися интеллектуальными способностями. Не говоря уже о его блестящих успехах в изучении права – он прошел конкурс в престижную Школу политических наук в Париже, а потом учился три года в Гарварде, лучшем университете Соединенных Штатов, что объясняет тот факт, что он одинаково свободно говорит как по-французски, так и по-английски. По возвращении во Францию он стал любимым учеником Андре Глюксманна и мог целыми страницами цитировать его работу «Кухарка и Людоед»[71].
У Анри Дювинье сформировалась совершенно четкая концепция касательно Ивана и Иваны. И, слыша чьи-то возражения, он только пожимал плечами. Для него печальная судьба Ивана была яркой иллюстрацией глобализации, чье скверное дыхание касается каждого из нас. В нашу эпоху, как
