Книга Плохим мальчикам нравятся хорошие девочки - Ирина Муравская

в него ледяным взглядом Чижова.

– Спрашиваю. Напрямую. Знаю я таких как вы: сначала виляют хвостом и вешаются на шею, а потом изображают из себя жертву. Давно сбился со счёта, вышвыривая подобных нахалок из своего дома. Мой сын не очень разборчив в выборе девушек.

– Так бывает, когда не с кого брать пример. Умственные способности Лёши в целом оставляют желать лучшего, так что я этому не удивлена. А что касается меня, могу заверить: ваш сын уже много лет вызывает у меня исключительно рвотный рефлекс и будьте уверены, я не испытывала никакого удовольствия, пока он лапал меня, удерживая силой.

Как она его ушатала словесно, у того аж скулы заходили ходуном. И даже не на грубила при этом. Моя девочка. Горжусь.

– Так, Алиса, ― видя, что обстановка накаляется, привлекает к себе внимание директор. ― Давай по порядку. Что произошло?

– Алексей вломился в раздевалку со своими дружками, дождавшись, когда там никого не было.

– Никого, кроме вас? ― едко уточняет догадайтесь, кто.

– Никого, кроме меня.

– А что делали там вы?

– Переодевалась. Представляете? Так делают после того, как заканчивается физкультура.

– Вломился, ― снова напоминает о себе дирик. ― С какой целью?

– Шантажа.

– И в чём он заключался?

Малая заминается, с опаской поглядывая на меня и жуя губы. Так. Чё-то я напрягаюсь.

– Алексей угрожал избить Витю, если я не соглашусь ему подчиняться. Дословно не скажу, но смысл в том, что я обязана до конца учебного года делать за него рефераты, гонять за пивом и… отсасывать ему по требованию.

– Чего? ― вскакиваю с места. ― Ты, бл, прикалываешься? А сразу сказать нельзя было!?

– Чтобы ты его уже наверняка убил? Только не горячись, я тебя очень прошу, ― Чижова успокаивающе хватает меня за запястья, но какой там. Если бы рожа этого ушлёпка сейчас влезла в дверной проём, я бы его точно грохнул. И похрен, что при свидетелях.

– То есть, что же у нас получается, ― тем временем невозмутимо подытоживает Марков-старший, проходясь по кабинету. ― Девчонку лишь слегка шуганули, а она тут же побежала жаловаться своему психически нестабильному дружку? Это, по-вашему, веский повод для применения физического насилия?

И его ушатать можно? Он меня прям бесит.

– Девчонка никуда не бежала, ― парирует Скворечник. ― Потому что в этот момент с девчонки срывали полотенце, заламывая руки. Бежала как раз я. Чтобы мою подругу случайно не изнасиловали в порыве "зашугивания", ― кавычки для наглядности показывают жестом. Чтоб все по достоинству оценили её иронию. ― Или что, нужно было постоять в уголке и подождать продолжения? Заснять на телефон, да? Ну чтоб улики были прям сто пудовые. В следующий раз именно так и поступлю, обещаю.

Ля. Скворечник, а ты хороша. Мой поклон. Красиво вывернула. Даже дирик засомневался.

– Спасибо, девочки, ― кивает он ей. ― Я вас услышал. Подождите, пожалуйста, снаружи. И вы, Виктор, тоже. Я вас позову.

Оставить взрослых дядек для вынесения приговора? Ну-ну. Заранее знаю, каким он будет, но пускай хранят интригу. Не жалко. Мне тоже есть о чём побеседовать. С одной блондинкой.

– Надеюсь, это была ложь для нагнетания эффекта? ― едва оказываемся за порогом, хмуро оборачиваюсь к Алисе.

Нихрена. По глазёнкам виноватым вижу.

– Я говорила, что он тебя угрожал, ― мучая маникюр, бормочут смущённо.

– Но ты не говорила, ЧЕМ он угрожал ТЕБЕ!

– Ребята, ччч, ― шикает на нас Катерина, отрываясь от клацанья по клавиатуре. ― Не галдите, умоляю. У меня и так мигрень.

– Сто грамм коньячка в кофе не пробовали? ― советует Скворечник.

– Какой коньяк, я на работе! Хотя… ― задумчиво берут стоящую рядом кружку, вглядываясь в пустоту. ― Не, не самая лучшая затея. Я тогда вообще работать не смогу. Но кофе ― идея хорошая, ― встают и направляются к кофемашине.

– Ой, а мне можно? ― подключается та, резво отпрыгивая к ней, даря нам подобие уединения.

– Я ведь просил тебя не вмешиваться, помнишь? ― тяжело вздыхаю.

– Это касается и меня, помнишь?

Помню. Сложно забыть.

– Вы, девчата, та ещё затычка в каждой бочке, ― склоняясь, соприкасаюсь с её лбом.

– Знаю, но своих не бросаем.

– Давно ли я стал своим?

– Не нравится статус?

– Нравится. Даже больше, чем нужно.

Всё, что происходит между нами; всё, что я чувствую к ней ― всего этого больше, чем нужно, но процесс запущен и он необратимый. Понял это сегодня ночью, пока подобно грёбанному сталкеру, битый час таращился на спящую в моей кровати малую и думал лишь о том, что утром она уйдет. И уже вряд ли в ближайшее время снова там окажется. Не водить же её к себе при неадекватном отце.

Мысль об отдельном жилье с каждым часом, с каждой минутой крепнет всё сильнее. И всё ради того, чтобы быть к ней ближе. Быть с ней как можно чаще. Чувствовать её рядом, слышать её голос и дышать ею, что, будем откровенны, сильно тянет на одержимость. Пздц, просто полный пздц. Вляпался ты по уши, Сорокин. Влюбился, как сопливый пятиклашка.

Сука. Как же сильно хочется поцеловать её. Прямо сейчас. С той же нетерпимостью, с какой целовал весь вчерашний вечер и всё сегодняшнее утро…

Но вместо этого тренирую силу воли и, замерев в неудобной позе, лишь бы не терять тактильного контакта, слушаю доносящиеся за дверью голоса.

И Алиса стоит, не шелохнувшись. Тоже вслушивается, но когда дверь кабинета распахивается всё равно оказываемся не готовы, вздрагивая.

– Уже прощаетесь? Правильно делаете, ― хмыкая, проходит мимо нас Марков-старший, поправляя запонки на манжетах. ― А с тобой… ― всем видом давая понять, что это адресовано мне. ― Мы ещё не закончили. Я так просто не оставлю твою выходку.

Снисходительный и не лишенный ядовитой желчи порыв пожелать ему удачи пресекается зычным голосом дирика.

– Сорокин, зайди ко мне.

О, судья зовёт. Зачитывать приговор будет.

Иду, а чё ещё делать. Правда даже сейчас в сопровождении.

– Чижова, мать твою. Я тебя к батарее привяжу, ― качаю головой, но возмущаться уже сил нет. Один хрен бесполезно.

– Я позвал одного Виктора, ― зато это делают за меня.

– Я с ним.

– А я с ней, ― и фиолетовая надоеда тут как тут. Ещё и на релаксе: с двумя чашками кофе. Одна для себя, любимой, другая ― как подкуп.

Поразительно, но особого негодования за присутствие посторонних не наблюдается.

– Вы меня когда-нибудь в могилу сведёте, дамы и господа, ― принимая горячую "взятку" и отпивая грустно замечает директор. ― За тридцать лет своей практики мне впервые попадаются настолько проблемные ученики.

– Которых скоро станет на одного меньше, да? ― сразу перехожу