Книга Полночные близнецы - Холли Рейс

Когда приближается Остара и наши тренировки усиливаются, я иногда ловлю на себе взгляд Рамеша и чувствую, что он сомневается, правильное ли решение он принял. В Итхре я наяву воображаю, как наступит ночь и меня встретит лорд Элленби, а за его спиной будет маячить Рамеш. И мне сообщат, что я опозорила рыцарей, отведут к морриганам и вернут в Итхр опустошенной, лишенной воспоминаний.

Но каждую ночь оказывается, что я ошибалась. Рамеш не выдает меня, а я прилагаю все усилия к тому, чтобы убедить его: у него уже нет причин поступить так.

– Почему ты позволяешь мне побеждать? – как-то раз спрашивает меня Рамеш во время тренировки с оружием.

– Я не позволяю, – беспечно отвечаю я, намеренно медленно уклоняясь от его удара.

Рамеш хлопает копьем по моей ноге и отскакивает назад, хмурясь.

– Наверное, дело в тренировках Иммрала, – говорю я. – Я из-за них какая-то сонная во время реальных упражнений.

Мы начинаем снова, и я кое-как парирую его удары своим ятаганом, пока наконец к нам не подходит учитель, чтобы дать мне несколько подсказок.

– Ферн, ты ведь знаешь, что тебе незачем так делать? – тихо спрашивает Рамеш, когда учитель отходит. – Если ты беспокоишься из-за того, что я кому-то проболтаюсь, так этого не будет.

– Я не беспокоюсь, – вру я.

Дело не в том, что я беспокоюсь, как бы он не проболтался кому-нибудь; мой страх куда более конкретен. Я страшусь того, что Рамеш намерен рассказать обо всем лорду Элленби или, что еще хуже, моему брату.

– Хорошо, потому что, если ты будешь так плохо со мной сражаться, мне, пожалуй, придется им рассказать, просто чтобы тебя выгнали.

– Что? Почему?

– Ну, ты теперь представляешь опасность для всех, разве нет?

Я поворачиваю ятаган так, что копье Рамеша летит на землю. Он победоносно усмехается:

– Я так и знал.

Задыхаясь, я поднимаю копье и возвращаю ему. Я просто не знаю, как со всем этим разобраться. Я не слишком умею вести такие игры: удерживать Рамеша на своей стороне так, чтобы он не замечал, что я его удерживаю. А он, словно позаимствовав у Олли способность читать мои мысли, легонько хлопает меня по руке.

– Друзья не лгут друзьям, Ферн. Давай объясни, с чего это ты вдруг стала со мной такой милой?

– Я всегда милая.

Он отвечает только взглядом.

– Ладно-ладно, я боюсь, что ты собираешься рассказать обо всем лорду Элленби.

– Даже если бы я и рассказал – чего я не делал, кстати, – ты что, действительно думаешь, что он тебя выгонит из танов, когда у тебя есть Иммрал?

Мысль о том, что лорд Элленби может нуждаться во мне, ни разу не приходила мне в голову, хотя вроде и должна бы. Я была настолько озабочена тем фактом, что он поначалу вообще не хотел брать меня в таны, что и не задумывалась о том, что моя сила могла изменить его мнение.

– Но… он бы должен меня выгнать, – говорю я.

Рамеш пожимает плечами:

– Может, и так, не знаю. Я просто говорю, что я на его месте, скорее всего, слегка изменил бы ради тебя свои принципы. Ладно, давай продолжим, только теперь дерись по-настоящему. Я хочу как следует учиться.

Мы опять начинаем кружить друг возле друга.

– И это единственная причина, по которой ты промолчал? – спрашиваю я, взлетая в воздух, чтобы напасть на него сверху.

– Чтобы тебя не выгнали? Ну да. – Рамеш сердито перепрыгивает через мой ятаган. – Но не из-за твоей силы.

– А из-за чего тогда?

Я бросаюсь вперед, чтобы дотянуться до его лодыжки.

– Из-за того, что мы друзья.

Я с глухим стуком падаю на землю. Рамеш хлопается рядом со мной чуть более грациозно и помогает мне встать на ноги.

– Но я же не слишком привлекательна.

– Да и я тоже.

– И я постоянно ворчу. И никогда не сажусь рядом с тобой.

– Верно. Но тебе ведь хочется, правда?

Я киваю. И тут тревога, грызущая меня уже много месяцев, прорывается в словах.

– Но я не должна была стать рыцарем.

– Кто сказал?

– Я не была избрана, как все остальные.

Рамеш искренне веселится.

– Да разве это имеет значение? Я в Итхре для многих вещей не был избран. Только мне это не мешает ими заниматься.

На такое у меня нет ответа. Тревога снова отступает куда-то в желудок. Не уходит совсем, но она уже не так грызет меня, как прежде. Рамеш снова заставляет меня сражаться, ткнув в ребра рукоятью своего копья, и в конце концов мы уже участвуем в общей схватке с другими сквайрами бедеверов, а в итоге побеждаем и вынуждаем Олли и Фебу забраться на дерево, как бродячих кошек.

Так все и начинается. Рамеш сказал, что он мой друг, и в последующие дни я начинаю видеть, что и другие тоже – Феба и Райф, Наташа и Самсон. Если я прихожу в рыцарский зал раньше их, они автоматически присоединяются ко мне. Если я вхожу позже, я знаю, что могу сесть рядом с ними. Когда Феба находит что-то интересное в одной из книг в зале, она оставляет книгу на подлокотнике моего кресла с запиской. А лучше всего то, что все они сначала были друзьями Олли, но теперь любое его язвительное замечание в мой адрес (сделанное скорее по привычке, чем от злости) встречает их недоуменные взгляды, и никто на это не реагирует. Стыд за то, что я сделала с Дженни, становится моей второй кожей, но понемногу ужас перед тем, что могли означать мои действия, утихает. Я теперь знаю, что не похожа на нее. Я могла начать пытку, но не смогла бы продолжить. Просто не смогла бы, даже если бы Рамеш не поймал меня.

И когда я это осознаю, нечто сильное и прекрасное открывается во мне.

Весна уверенно витает в воздухе Итхра. По словам Наташи, следует ожидать, что улицы в Аннуне вот-вот заполнятся овечками и курами, а между камнями пробьются цветы. И она предупредила, что лошади могут стать более норовистыми. Но над Аннуном уже несколько недель висит уныние. В этом году нет смешных детенышей разного зверья, а камни остаются однозначно серыми. Лэм как будто двигается медленнее, чем прежде. И все мы знаем, почему это так. Календы Мидраута стали обычным зрелищем в Аннуне. Тот факт, что армия его трейтре пока что не появилась в поле зрения, должен вроде бы утешать, но на самом деле от этого мы в еще большем напряжении. Мы знаем, что они придут; мы только не знаем, когда именно.

Мы с Олли продолжаем каждую ночь разбираться в маминых записях, сидя в рыцарском зале, зевая после долгих тренировок, понимая, что проснемся с болью во всем теле, а папа будет нас бранить за то, что мы снова проспали. Пока ни один из нас не нашел ничего такого, что могло бы помочь в борьбе против Мидраута, однако мы все равно продолжаем. Я гадаю, старается ли Олли по той же причине, что и я: чтение записок делает меня ближе к маме.