Книга Ритуал последней брачной ночи - Виктория Платова

— Да, конечно.

— Вам никто не говорил, что вы сумасшедший?

— Да, конечно. Конечно…

Мы снова потянули нож в разные стороны, но Дементий был явносильнее. И я, не удержав равновесие, хлопнулась прямо на спину. И посмотрела нанего снизу вверх. И все поняла. Дурацкий обрывок газеты с частными объявлениямипрямиком вывел меня на тихопомешанного. Пока — тихопомешанного. Но нет никакихгарантий, что через минуту он не станет буйным и не воспользуется какой-нибудьсмертоносной прелестью типа куай-цзы, шань-цзы или бяо. Или вообще ограничитсяменее изысканным тесаком. Ну почему, почему все в моей жизни делается череззадницу, как у какого-нибудь распоследнего гомосека?! Почему из всех возможныхпутей я выбираю самый дрянной и неукоснительно ему следую?!

Нет, обострять ситуацию сейчас бессмысленно, в комнате и безтого полно острых предметов.

После недолгих размышлений я решила пустить ситуацию насамотек и попытаться усыпить бдительность умалишенного.

— Еще кофе, — отрывисто бросила я.

Дементий с радостью бросился выполнять мою прихоть. Похоже,он готов на все, лишь бы не дать ножу выскользнуть из его квартиры.

— Что происходит? — спросила я по-пролетарскигромко отхлебнув из чашки.

— Ничего, — не моргнув глазом, соврал он.

— А по-моему, что-то происходит. Не совсем… м-м…нормальное. Вы не имеете права меня задерживать.

— Я вас не задерживаю.

Идиотизм ситуации был настолько очевиден, что я дажерассмеялась. Дементий счел это хорошим знаком и тоже попытался улыбнуться.

— Вы очень симпатичная девушка…

Сейчас он сделает мне предложение!..

— У вас такой милый смех…

Сейчас он сделает мне предложение!..

— Мы ведь так и не познакомились толком. Расскажите мнео себе…

Нет, предложения он мне не сделает, но и из квартиры простотак не выпустит.

— С какой стати я должна рассказывать вам о себе?

— Я подумал… Ну, хорошо. Не хотите рассказывать о себе— не надо. А что это за человек, который подарил вам нож?

Так и есть, все будет вертеться вокруг ножа!

— Послушайте, Дементий… — я позволила себе повыситьголос, но он не дал мне закончить.

…В последующие несколько часов я не произнесла ни слова.Вначале, пока способность соображать еще не оставила меня, я проклиналапокойничка Стаса Дремова, сделавшего из меня образцово-показательную шлюху. Да,именно так — образцово-показательную шлюху, для которой прихоть клиента —закон. А странный парень с бледными баками и фанатично горящими глазамиоказался самым изощренным клиентом, которого я только встречала в жизни. Оносторожно, шаг за шагом, как заправский Казанова, овладевал моим девственнымпугливым мозгом; он ласкал мои крошечные, не до конца сформировавшиеся извилиныумопомрачительными вещами. Какими-то «Письмами мастера дзэн мастеруфехтования», — трепетными, как первый поцелуй моего первого парня СюлеваХааса… Какой-то «ХЭЙХО КАДЭН сё, переходящей в роду книгой об искусстве меча», —не терпящей возражений, как пах моего последнего парня Лешика Богомола… В ходпошли совершенно неведомые мне имена, скорее всего японские, — Басе,Сайге, Исса, Бу-сон: странные сочетания слов, складывающиеся в трех — ипятистишия. И я как последняя дура иссоплилась над кретинической судьбойнеизвестного мне пернатого, когда Дементий с подвыванием прочел:

Больной опустился гусь

На поле холодной ночью.

Сон одинокий в пути.

Я заплакала! Клянусь богом, я заплакала — так горько, какбудто бы по мне прошелся взвод солдат срочной службы! А потом этот блондинистыйгад добил меня окончательно:

Есть особая прелесть

В этих бурей измятых,

Сломанных хризантемах.

Почему я никогда не думала об этом? Почему я никогда иничего не хотела знать? В изголовье моей кровати столько раз умирали этихреновы бледно-желтые хризантемы, а мне и в голову не приходило их пожалеть!Мне и в голову не приходило, как тонок и влажен может быть мир… Мне и в головуне приходило, как тупа и ограниченна я сама… А ведь все могло быть по-другому, еслибы мне встретился не Стас, а этот нежный сумасшедший!

…Kurrat, как же далеко он меня заманил, этот парень! В самыенепролазные дебри моей собственной души. И ничего хорошего я там не обнаружила:жалкий подлесок, сломанные кусты жимолости, использованные презервативы, банкииз-под джин-тоника, банки из-под оливок с анчоусами, мятые купюры — выгребнаяяма и та выглядела бы лучше!..

Я не знала, сколько времени прошло (глухое безжизненное окноне давало никакого представления о времени суток), — да это было иневажно. Лишь изредка, с трудом вырываясь из омута слов и жадно глотая воздух уповерхности, я думала: неужели все это ради проклятого ножа?!.

…Дементий срубился неожиданно, так и не дорассказав мне окулике, потерявшем свое гнездо. Я даже не сразу поняла, что произошло: егоресницы сомкнулись, рот вытянулся в нитку, а голова сама собой прислонилась кстеллажу.

Наваждение спало, и воздух свободы защекотал мне ноздри. Ящелкнула пальцами перед лицом Дементия — никакой реакции!

Аккуратно разжав его руки, я вытащила нож, прихватила «ARMAND RITUAL» и на четвереньках поползла к выходу. И лишь у самой двериобернулась: Дементий спал. И вместе с ним, свернувшись клубком, спали все егоножи, все его мечи, все его давно умершие японцы.

…Через три минуты я была уже на набережной, передвздыбившейся плотью моста Лейтенанта Шмидта. Вот он — питерский бич, разводкамостов, которая всегда застает врасплох! Воистину, нужно родиться в этомгороде, чтобы жить в унисон с его мостами.

У первой же попавшейся парочки я узнала, который час. Былооколо двух, следовательно, в арсенале у сумасшедшего Дементия я провела почтидесять часов. И выползла оттуда с напрочь покосившейся башней. Причину этогопомутнения я объяснить не могла. В любом случае от временного пристанища на Канонерскомменя отделяла вода, оставаться на набережной и искать приключений в ушибленныхбелой ночью кафешках мне не хотелось, и я решила отправиться к Монтесуме.

* * *

Монтесума жила на углу Одиннадцатой линии и Большогопроспекта.

Несколько лет назад, сразу же по приезде в Питер, онарасселила склочную четырехкомнатную коммуналку и теперь являлась счастливойобладательницей эркера, двух балконов, двух санузлов и камина.

Я честно простояла в подворотне напротив ее дома полчаса иничего подозрительного не обнаружила. И только потом решилась войти в подъезд.

Монтесума не спала.

Я вообще была склонна думать, что Монтесума никогда не спит,ничего не ест, а только курит сигары, вкалывает как лошадь и все свободноевремя посвящает мужененавистничеству.