Книга Голос крови - Клаудия Грэй

Он замер неподвижно посреди сверкающего белизной зала, в боевой стойке, с посохом. Его серый облегающий тренировочный костюм уже давно был мокрым от пота, но останавливаться Рэнсольм не собирался. Большинство людей не считают нужным учиться владению холодным оружием. И погибают, когда заканчиваются заряды в бластере. Рэнсольм понимал, что должен уметь защитить себя в любой ситуации, используя то оружие, которое будет под рукой. А под рукой может оказаться как последняя модель виброклинка, так и простая палка.

Проекторы в углах тренажерного зала ожили, и перед Рэнсольмом соткался иллюзорный противник — мандалорец с бластером на изготовку. Рэнсольм мгновенно прыгнул вперед и ударил посохом по дулу бластера. Голограммы разрядов прожужжали у него над головой. Программа пыталась сопротивляться: мандалорец отступил и пригнулся перед новой атакой. Но Рэнсольм был к этому готов и со всей силы ткнул посохом в голову противника, прежде чем тот успел выстрелить. Голограмма замерцала и погасла.

Рэнсольм улыбнулся. Он снова победил.

После еще нескольких поединков мышцы взмолились о пощаде, а желудок потребовал еды, и Рэнсольм отправился домой. Воспользовавшись монорельсом, он вскоре переступил порог своей квартиры, обставленной по сенаторским меркам на удивление скромно. Но какой смысл тратить деньги на помещение, куда приходишь только поспать? Квартирка была маленькая, холостяцкая, отделанная в серых и оранжевых тонах, — это сочетание настолько вошло в моду, что стало стандартно-безликим. Мебель тоже была стандартной и продавалась вместе с жильем. Убрав посох в шкаф со снаряжением, Рэнсольм вытер потные волосы и, перекинув полотенце через плечо, отправился на кухню поискать чего-нибудь съестного.

На коммуникаторе замигал входящий вызов. Рэнсольм быстро подошел и нажал кнопку, принимая его. Посреди его гостиной возникло голографическое изображение принцессы Леи.

— Лея? — Он улыбнулся и устало плюхнулся на диван, раскинув по спинке ноющие после тренировки руки. — Чему обязан такой честью? Для дружеских визитов немного поздно.

Уголки ее рта были чуть приподняты, хотя лицо оставалось серьезным, — принцесса явно с трудом сдерживала желание сообщить хорошую новость.

— А что ты скажешь, если я приглашу тебя посетить Сибенско? Это будет достаточно дружеский визит?

— Не может быть! — ахнул он. — Как Грир с Джофом удалось провернуть такое?

— Они отправились куда нужно и взяли фрахт. Им предстоит перевозить «матчасть». График достаточно свободный, но надолго откладывать нельзя.

— С ума сойти.

— Я лечу с ними. — Принцесса усмехнулась, уже не скрывая предвкушения.

Только тут он заметил, что она вышла на связь прямо в халате, накинутом поверх ночной рубашки. Что бы подумали сплетники, если бы узнали, что они с Леей беседуют поздно вечером в настолько неформальных нарядах? Но сплетники — глупцы, а Рэнсольм ценил непосредственность в их отношениях. Лее так не терпелось поделиться с ним новостью, что она не стала откладывать ради того, чтобы переодеться.

В первый момент он заразился ее энтузиазмом, но потом Рэнсольма охватили сомнения.

— Прости, что напоминаю, Лея, но на Бастазе у нас были все полномочия, предоставленные сенатом. Наши действия на Рилоте, Малом Харлофе и Даксаме-четыре были либо санкционированы сенатом либо за пределами должностных обязанностей, но все же строго в рамках закона.

— Верно. — Лея выразительно пожала плечами. — Нет ничего незаконного в том, чтобы пригласить гостя в ресторан. Нет ничего незаконного в том, чтобы приобрести шлем императорского гвардейца.

Рэнсольм пристально посмотрел на нее:

— Однако использовать пилотов и корабли Новой Республики для перевозки груза, который может оказаться нелегальным, — совсем другое дело. Тем более что лететь придется, как я понимаю, по фальшивым документам. Боюсь, эти действия выходят далеко за пределы сенаторских полномочий.

— И это верно, — безмятежно согласилась Лея.

— И пожалуй, я должен напомнить, что такое предприятие, без сомнения, очень опасно.

— Не стану спорить.

Рэнсольм наклонился ближе к коммуникатору:

— Я хочу участвовать.

Улыбка Леи была такой ослепительной, что могла бы разогнать ночную тьму.

— Знаешь, я почему-то подозревала, что именно так ты и скажешь.

— Ты знаешь меня как облупленного.

Она снова сделалась серьезной:

— Знаешь, если бы ты сам не предложил, мне пришлось бы просить тебя лететь с нами. Только представь, что было бы, если бы я отправилась одна, нарушив букву закона, и вернулась бы с доказательствами, что среди центристских миров обосновались заговорщики? Мой доклад в сенате просто освистали бы. Но если мы отправимся на Сибенско вместе, найдем доказательства заговора и вместе представим их в сенате — будет хотя бы шанс, что нас выслушают.

— Выслушают, — сказал Рэнсольм. — Я уверен.

Лея выгнула бровь:

— Мне бы твою веру в здравомыслие Галактического сената.

Удивительное дело, в юности она была идеалистом и революционером, а теперь порой в ее словах звучала лишь безнадежность. Возможно, четверть века в политике кого угодно сделают скептиком. По крайней мере, в политике, как ее понимали в Новой Республике до сих пор.

Рэнсольм был полон решимости все изменить.

Глава двадцать первая

Планы проникновения на Сибенско следовало держать в секрете, а значит, для встречи, где можно будет все обсудить, требовался благовидный предлог. Решив, что лучше всего прятаться у всех на виду, Рэнсольм забронировал беседку на берегу реки, где должны были состояться гонки глайдеров на солнечных парусах, традиционно проводившиеся на Хосниан-Прайм в День равноденствия.

В незапамятные времена, наверное, люди соревновались на обычных плавучих лодках, и по сей день трасса пролегала вдоль русла реки. Зрители устраивались на берегу в окрашенных в цвет патины беседках или просто разостлав пледы на траве. Вокруг царила такая пастораль, что внушительные столичные небоскребы на горизонте казались дальше, чем были на самом деле. Дроиды, неуклюже переваливаясь по земле, везли припасы для пикников. Те из зрителей, кто побогаче или поумнее, использовали подносы на репульсорной тяге. В метре над водой парило несколько небольших платформ, на каждой сидело около десятка самых азартных болельщиков. Хотя по календарю уже наступила осень, день выдался солнечным и теплым. Дух праздника чувствовался в самом воздухе. Вот-вот должны были начаться показательные выступления пилотов, а потом и сами гонки.

Первым из приглашенных в беседке появился Джон Систрайкер.

— Как тебе удалось увильнуть от участия в выступлении? — удивился Рэнсольм. — Ты же вроде один из лучших пилотов.

— Да уж не из последних. — Систрайкер с легкой завистью поглядел в небо. — Но я честно сказал, мол, сенатор Органа хочет поговорить о чем-то в связи с прошлыми полетами, которые я для нее выполнял. По-моему, командир даже проверять не стал. Стоит произнести ее имя — и все сразу шелковые становятся.