Книга Иллюзия Луны - Этери Чаландзия

Игнат почувствовал, как пол, словно палуба беспомощного корабля потащился куда-то в сторону. Он обернулся к Киру. Белые глаза спокойно смотрели сквозь него.

– Я никого не убивал… – еле слышно прошептал он.

Ничего не изменилось. Может, только улыбка белоглазого истукана стала чуть заметнее. Чуть шире. Чуть хищнее.

– Я никого не убивал! – от отчаяния у Игната прорезался голос.

Кир молчал. Откровенно ухмыляясь и наслаждаясь моментом. Или Игнату это только казалось? Он уже не мог поручиться.

Он стоял напротив короля Кира, уверенно сидящего в своем кресле. Неподвижного и неживого, словно покинувшего поверхность незаконченной картины и здесь, в пределах комнаты, приобретшего полнокровие и объемность форм. Злость и жалость к себе внезапно вскипели в крови Игната.

– Да кто вы такой, чтобы судить? Кто? Сумасшедший художник? Шизофреник? Что вы делаете? Копии? Чужие миры исследуете? Свои придумываете? Да что вы знаете о жизни? Прячетесь среди своих фантазий. Ничего не можете. А все туда же! Да вы попробовали бы жить, как я, – общаться со всякими уродами, деньги зарабатывать, семью содержать! – Игната уносило совсем не туда, но он уже не мог остановиться.

Вдруг он вздрогнул. Оглянулся, метнулся в одну сторону, в другую, задел ногой ковер, чуть не упал, отразился в зеркале и испугался своему отражению. Да, он не ошибся, все его невидимые спутники опять были на своих местах. Безжизненные, но шустрые тени, они давили на грудь и плечи и тяжело дышали в спину. Кир с тревогой наблюдал за его перемещениями.

– Эй, это, с сервантом поосторожнее…

Кир не договорил. Игнат изо всех сил ударил кулаком в середину серванта. Тот со стоном сложился в верхней части. Кир всплеснул руками:

– Ой, ну все, нет серванта…

Игнат развернулся и так резко приблизился к нему, что Кир отшатнулся. Но Игнат всего лишь упал на ковер рядом с креслом и обхватил руками гудящую голову.

– Господи, за что? Что я сделал такого? За что?.. – бормотал он.

Заглушая его причитания, на стене принялись бить часы. Ни Кир, ни Игнат, занятые своими мыслями, не считали ударов. А они все продолжались и продолжались, один за другим, один за другим, отражаясь от деревянных боков коробки и резонируя в стенах большой комнаты. Наконец продолжительность концертного номера заинтересовала Кира, но стоило ему поднять глаза, как бой стих. Только отзвуки эха продолжали висеть под потолком и звенеть в ушах.

– Знаешь, – наконец, дождавшись тишины, заговорил Кир. – Есть в природе такой феномен, называется «иллюзия луны». Не слыхал? Когда в ясную ночь луна восходит на горизонте, она кажется огромной. Видел, наверняка. Иногда даже страшно бывает – она так близко, что можно все кратеры рассмотреть, все горы и долины, русла и обрывы. А потом луна поднимается высоко в небо и становится совсем маленькой, с пятачок. Так вот, оказывается, что и над горизонтом и там, в небе, она совершенно одинаковая. Это иллюзия. Просто внизу у земли мы видим ее рядом с крышами домов, антеннами, деревьями и соотносим с окружающими предметами, а там, наверху, не с чем сравнивать… И нам кажется, что она много меньше. Понимаешь?

Игнат, не моргая, смотрел на Кира.

– Нет.

Кир кивнул.

– Очень похоже на нашу жизнь. Сплошные заблуждения, – он вздохнул так, словно ему и вправду было этого жаль. – Кажется, что-то совсем рядом, только руку протяни. Вот, вроде, жена, родной человек, близкий, понятный, а на самом деле… – Кир отмахнулся.

– Вот ты говоришь, я живу фантазиями? Может, и так. Но только мне кажется, что мы все живем в выдуманном мире. Вопрос только в том, кто его выдумал – ты сам или кто-то другой?

Кир смотрел на скорчившегося Игната, когда-то красавца мужа его красавицы дочери. Сейчас эта жалкая, измученная страхом, злостью и наваждениями фигура вызывала у него только брезгливое сострадание. Почти так же, только с большим уважением, он относился к безвестным бомжам с кличками вместо имен. Кир вдруг изо всех сил вцепился зубами в собственный ноготь. Вырвав из него крошечный заусенец, сплюнул его на пол.

– Дурак ты, Игнат, – внезапно совсем другим тоном, жестко сказал он. – Все вы хороши. Я думал это вы по молодости такие малахольные. Ошибался… Ничего не хотите, не можете, живете, как поплавки. А я так ждал! Так надеялся. Сначала на нее, потом на Ваньку, потом на тебя. И что? Ничего. Провал полнейший. У всех одна забота – от одного к другому. От одной к другой. Не вышло, ничего, начнем сначала. И налево-направо. Налево-направо. Трясогузки. У меня была одна женщина. Умерла – я остался один. Один дочь воспитывал. Один. Не было для меня других женщин. Никого не было. Только дочка. А вы все только собой и заняты. Собой и своими гениталиями. Чуть что случится, тут же – брык в дурдом или хвать бутылку: «Ой-ой!», «За что?», «Что я сделал такого?» Вот именно. Ничего не сделал. Полковым знаменем носился по бабам. Жена ушла, тут же завыл: «Плохо мне, помогите, страдаю!» – и уже через неделю лег утешаться с другой. А потом и помощь подоспела бутылкой по голове! Сами так запутались, что уже истребляете друг друга.

Игнат молчал. Он сидел и, как та собачка с пружинкой в шее, все тряс и тряс головой. И никак не мог остановиться.

– А знаешь что, – Кир встал с кресла. – Из всех вас мне только Ваньку и жаль. На семью его, конечно, без слез не взглянешь, но он-то хоть попробовал. Сына родил. И если бы не эта ошибочка… он один из вас и остался бы.

Игнат не чувствовал точки опоры. Странное ощущение, думал он. Вроде взрослый человек сидит на полу в большой квартире в старом прочном доме, не спит, разговаривает с другим взрослым человеком, но на самом деле старается изо всех сил проснуться… Тут Игнат встрепенулся. Он вспомнил, что ему надо не проснуться, ему надо выжить. И для этого здесь в этой гостиной необходимо навести порядок.

Держась пальцами за ноющий висок, он встал. Они с Киром были почти одного роста, но Игнату все равно казалось, что тесть возвышается над ним, упираясь головой в потолок, и его лица никак толком не разглядеть. Какое-то лишнее воспоминание ненадолго отвлекло Игната. Он где-то уже видел такое… Золотой истукан, черные стены, бесконечное удовольствие… Игнат покачал головой. Воспоминание было совсем свежим, но никак не давалось. Он встал и осмотрелся в поисках телефона.

«Значит, иллюзии…» – устало подумал Игнат, а вслух произнес:

– Вы подстроили эту «ошибку», Кирилл Александрович. Вы забыли, с чего мы начали. Это вы рассказали ей о смерти Осипа, а потом доложили, что и второй любовник убит. Вы убедили ее в том, что я во всем виноват, и помогли добраться из больницы ко мне в квартиру. Это вы, милейший Кирилл Александрович, испортили жизнь всем, до кого смогли дотянуться. И это вы сидели тогда со мной в купе поезда и подло слушали меня… Вы потом разгуливали по городу и убивали этих идиотов. Но вы не мне хотели помочь, вы мир хотели исправить, а на меня потом все свалить…

Мысли Игната путались, ноги не слушались его, во рту пересохло, но он упрямо брел в сторону телефонного аппарата, намечая для себя посильные цели – обойти стол, перешагнуть через край ковра, миновать три квадрата темного паркета…