Книга Владыки Земли - Сергей Волков

Потихоньку-помаленьку начал ходить Пыря все дальше и дальше, и на полдень, и на восход, стороной обходя страшный Черный лес и открывая для себя все новые и новые земли. Иногда издали замечал он других людей — и конных вагасов, пасущих свои стада, и арские дозорные разъезды, и обозы ахеев на Великом Ходу, и отряды беломордых цогов, идущих в набег, и даже родов видал неоднократно, но ни разу не захотелось Пыре подойти к людям, поговорить с ними, хоть бы они и были соплеменники.

Все изменилось три зимы назад. Сперва нечисть, с которой бродилы всегда в ладе да складе жили, ровно обезумела. Нелюдь ярилась, как никогда. Полевики с лешаками ратовища устраивали, водовики топили всех, кто к их омутным жилищам подходить отваживался, кики злыми чарами болота окрест окружали, путников заманивая, от шишиг спасу не было никакого, а уж от нежити и вовсе житья не стало.

В Буграх в ту пору объявился страшный нав, мертвяк оживший. Шатался нав по всей округе, и жрал без разбора всякую живую тварь, и мышей, и зайцев, и яйца птичьи, и лисят малых, и людей. Шатался-шатался, а не уходил, точно ждал кого. В страхе бежали бродники из Бугров, на полдень подались, и лишь один Пыря остался. Боялся он нава, ночами не спал, но не уходил, интересно ему было, кого нав тут поджидает.

Следил Пыря за навом, следил, а все одно проглядел. В одну ночь летнюю, теплую да темную, напал нав на людей проезжих, а те люди не простыми оказались, и себя спасти сумели, и нава одолеть. А потом упокоили они навью душу, тело огню предали. Пыря сам этого не видал, но на пепелище побывал, и вынюхал, что тут наву и конец пришел.

* * *

Шык с Луней переглянулись, волхв усмехнулся — вот как бывает, кто б подумал, что за тем навом, с которым разделались они почти три годка назад, вот этот заморыш Пыря следил!

* * *

А тот все говорил и говорил, расписывая, как трудно ему было жить два последних года. И еды путной не добыть стало, и от всех хорониться приходилось. А тут еще людей всяких окрест стало видимо-невидимо. Особенно докучали Пыре ары и хуры, что начали шастать и в Буграх, и возле Черного леса, по краю Великой Степи.

Не раз их дозоры пытались изловить Пырю, но хитрый бродила всякий раз умудрялся спастить, ускользнуть от поимщиков, запутать следы и скрыться в диких просторах Прилесья.

Летом следующего года видал Пыря большую битву, страшное ратовище на большой равнине, что к полудню от Бугров лежит. Сошлись там не на жизнь, а на смерть вышедшие из лесов родские дружины, м арское, вкупе с хурами и еще какими-то другими людьми, войско.

Люто бились они, и сеча злая не один день длилась. У родов конных мало было, ары же все сплошь на арпаках сидели. Родская дружина меж двух речек малых встала, и нагородили вои родские перед собой целый вал из телег, стволов древесных и коряг всяких, чтобы конные тут не прошли. По бокам же обрывистые берега речушек дружину родскую прикрывали, и сколь не пытались ары наскоком взять родов, всякий раз откатывались их конные сотни, теряя людей и коней под стрелами родов.

Пешие хуры и люди в полосатых одеждах, что на стороне аров бились, дважды бросались на засеку родскую, разметать, развалить ее пробовали, но тоже не осилили, отошли. Так и стояли два войска друг супротив друга, тревожа противника вылазками отрядов малых, да стрелы пуская. И два дня никто никого одолеть не мог.

А на третий день, когда люди в полосатом и хуры вновь на приступ пошли, из быстро открывшихся проходов в засеке вышли конные роды, и хоть и были в числе малом, порубали врагов во множестве, а когда ары, увидав, что союзных им пеших воинов рубят, на подмогу кинулись, родская конная дружина назад, за засеку, ушла, и проходы в ней затворили вновь.

И видно было уже, что если поначалу арское сборное воинство чуть не в двое родское числом превосходило, то теперь почти что сравнялись силы, а ночью роды двумя отрядами, скрытно реки перейдя, на коней арских напали и много побили, а часть с собой угнали, и половина аров пешими осталась.

Уже показалось Пыре, что роды верх одержали, что еще день, и разгромят они аров, но ранним утром загудели позади родской дружины рога, загрохотали барабаны, и рати беломордых цогов выступили из рассветного тумана, и тучи их длинных стрел взмыли в воздух, неся с собой смерть.

Славно бились роды. Набросились они на низкорослых цогов, словно волки на овечье стадо. Да только не бывает у овец луков, подобных цогским, чьи стрелы с десяти шагов любую бронь прошибают, и много родов смерть свою тут нашли, однако ж и цогов побили почти всех, и остатки их воинства откатились в беспорядке на закат.

Но пока роды с цогами ратились, пешие ары засеку разобрать сумели, и конные их сотни с тыла ударили по родам, и без того многих воев потерявшим.

Конные ары умеют строем биться, когда лошадей своих рядом ставят, и пиками с намета бьют, опрокидывая любую пешую дружину. Не устояли и роды, а конные их вои, коих мало было, все до одного полегли, пеших своих спасая. И погнали ары родов, и убивали их, на пики вздымая, и мало кто спасся, уцелел, выжил в той страшной сече…

Долго, почти две семидицы выслеживали арские разъезды рассеявшихся по всей округе родов, и Пыре тяжко пришлось — если б его ары нашли, долго разбираться, кто таков да откуда, не стали бы. Мечом по шее — и лежать Пыриным костям в диком поле, а душу его невесть какое посмертие бы ждало…

Но не прост Пыря, сумел он улизнуть и на полдень, а потом на восход, в обход Черного леса, двинулся. Места знакомые, бродил он уже тут, и потому надеялся Пыря, что в здешней глухомани отсидится он, переждет лихое время.

Но оказалось, что тьма народу шатается туда-сюда по Прилесью, а у реки большой под арским надзором сотни и сотни пленненых воздвигают что-то невиданное — стены громадные, башни и валы, рвы и ямы. Еле-еле уберегся Пыря, но пару раз на волос от смерти он оказывался, и вышло так, что обратный путь в родные Бугры заказан ему оказался, и пришлось бродиле на восход, а после на полуночь идти, и лишь вот в здешних, пока еще безлюдных и диких местах, сумел Пыря отдышаться и передохнуть.

Но бродя вольно, как когда-то, меж крутых холмов восходного Прилесья, попался Пыря, и от аров, и от хуров, и от иных поимщиков не раз уходивший, десятку черных беров, и тут конец его пришел.

Связали беры бедного бродилу и поволокли с собой в обиталище свое страшное, в Черный лес, в самую глубь его, в самую чащобу, откуда еще ни один человек живым не вышел.

Долго путь длился, и насмотрелся бедный Пыря на страхи чернолесские до сыта. Страшна и ужасна нечисть Черного леса, но еще страшнее, еще ужаснее сами беры, что черных плащей никогда не снимают, и колобуков черных не поднимают с лиц, а когда едят они, суют еду под них, и чавкают громко, пугающе.

Долго ли, коротко тащили беры Пырю, но вот вышли они на огромную поляну, да чего там, на поле громадное, все сплошь из камня черного, а в камне том трещины преогромные, и выбивается из тех трещин огонь негасимый, и цвет его черен, и ничего он не освещает светом своим.