Книга Мишень для Слепого - Андрей Воронин

– Да не могли мы знать! – заорал Железовский. – Не могли! Не могли! И надо будет на этом стоять.

– Фиг ли толку? Сейчас нам с тобой кранты, Илюха, – Барташов, наоборот, стал говорить очень тихо. – И даже бежать некуда, найдут же гады. Вот грохнули бы генерала, все было бы нормально.

– Слушай, а чего мы сидим в этой машине?

– Как чего? Хочешь – выходи, иди в другую сторону.

Может, твою фотографию уже раздали всей милиции.

– Да нет, думаю, что до этого еще не дошло.

Олег поерзал на сиденье и угрюмо сказал:

– Ладно, запускай мотор, поехали отсюда. Рванем где-нибудь эту тачку, а сами сядем в такси – и на квартиру. Пусть Коптев расхлебывает, это же был его план.

– А что ему расхлебывать, – тяжело вздохнул Железовский, поворачивая ключ зажигания, – ему все по хрен. С него как с гуся вода. А нам с тобой, Олег, из этой передряги не выбраться.

– Не паникуй раньше времени…

Офицеры-убийцы поочередно начинали нервничать и горячиться и так же поочередно успокаивали друг друга. И оба при этом осознавали, что попали в жуткую историю, выбраться из которой будет невероятно трудно или вовсе невозможно.

– Долбаный генерал! – повторял и повторял Барташов. – Долбаный генерал! Везучий, как змея. Ей отрубят хвост, а он заново отрастает.

– Зоологию учить получше надо было. Это у ящериц хвосты отрастают!

Илья вырулил со двора, и «жигули», взревев мотором, помчались вниз по улице, к Лубянской площади. Барташов принялся настраивать приемник на московские новости. И вскоре они услышали профессионально бесстрастный голос диктора, который сообщил, что в семь тридцать утра водном из домов произошел сильный взрыв. По мнению специалистов, объем взрывчатки равнялся полутора килограммам тротила. Взрыв был направленный, в результате три человека – известный предприниматель Павел Изумрудов, его жена и мать – погибли, и чудом осталась в живых девятимесячная Настя Изумрудова. Далее шло рассуждение о том, что преступность распоясалась и органы правопорядка ничего с ней не могут поделать…

– Слышал? – спросил Барташов.

– Слышал, – ответил Железовский. – Надо же было такому случиться! Ведь мы же не хотели, правда?

– Правда.

По радио уже передавали сводку погоды и курсы валют в разных московских банках.

Железовский, не выпуская руль, одной рукой выключил приемник и уныло проговорил:

– Ну и дела! Хоть в петлю.

Барташов отозвался не менее убитым голосом:

– И не говори.

– Как ты думаешь, нас найдут?

– Нас будут искать, – убежденно сказал Барташов.

Глава 18

Показываться на глаза Ирине Быстрицкой в том виде, в котором он вернулся из Калининграда, с еще кровоточащей раной, с повязкой на плече, Глеб не хотел. К чему лишний раз волновать женщину? И так он доставляет ей много тревог и беспокойств. Глеб прибыл в Москву в середине дня и, взяв такси, сразу же отправился к себе на мансарду. Глядя на него со стороны, ни за что было не догадаться, что у этого человека прострелено плечо. Глеб двигался по-прежнему ловко и собранно, и лишь когда неосторожно шевелил левой рукой, его левый глаз чуть заметно прищуривался: рана все-таки напоминала о себе острой болью.

В это время дня подъезды к дому, где располагалась мансарда, обычно были пусты. В этом тихом престижном районе жили в основном бизнесмены да пенсионеры – коренные москвичи. Бизнесмены с утра разъезжались на своих иномарках по офисам, пенсионеры личного транспорта не имели – вот и были свободны проезды…

Сиверов поднялся по лестнице бегом, как бы испытывая силы. Прежде чем открыть дверь, внимательно осмотрел замок и дверной косяк. Нет, никто здесь не побывал в его отсутствие.

Длинный ключ легко вошел в замочную скважину.

Трехсторонние ригели втянулись в металлическое тело двери. Родным и знакомым пахнуло на Глеба, когда он шагнул в свою мастерскую. Теперь можно было расслабиться. Никто его не видел. Первым делом следовало выпить кофе и избавиться от назойливых мыслей. Сиверов знал: никогда нельзя долго думать об одном и том же. Мозг зацикливается, гоняет мысли по кругу, и никакая свежая идея не может прийти в голову. Если хочешь решить какую-нибудь сложную задачу, подумай над ней, а затем па время забудь о проблеме. И решение придет само собой. Подсознание сделает свое дело уже независимо от воли человека. Главное тут – настроиться и поставить перед собой задачу.

– А как знал Слепой, лучшее средство проветрить мозги – это включить телевизор. Этакий пылесос для головы: можешь ни о чем не думать, глядя на мелькание цветных кадров, вполуха слушая комментарии дикторов или же голоса актеров, вяло и небрежно дублирующих зарубежные фильмы. Мягкое кресло приветливо приняло в свои объятия хозяина. Сиверов подвинул венский стул и забросил на него ноги.

«Немного отдохну, потом приму душ», – решил он, проходясь пальцами по кнопкам телевизионного пульта дистанционного управления.

Маленький телевизор «Сони» стоял на старой тумбочке в самом углу мастерской, и его не сразу можно было заметить – естественно, когда он не был включен.

Но вот засветился экран. Ничто так не раздражало Глеба, как реклама, навязчивая и глупая. Среди рекламных роликов лишь изредка попадались стоящие, способные вызывать улыбку или желание приобрести рекламируемые товары. Обычно реклама оказывала на Сиверова действие, прямо противоположное тому, на которое рассчитывали ее создатели. Стоило ему посмотреть рекламу чая, кофе, шоколада, как напрочь пропадала охота их покупать. Глеб был из тех людей, которые любят сами принимать решения и не терпят над собой никакого диктата. Памперсы, кофе, жевательная резинка, шоколадные батончики… С неестественной скоростью сменялись кадры, за которыми звучали деланно восторженные голоса.

«Реклама – не жизнь, а ее суррогат», – подумал Сиверов, но выключать телевизор не спешил, именно реклама могла помочь ему избавиться от всяческих сомнений.

После изображения коробочки тампонов «Оби» на экране возникла голубая заставка с циферблатом часов.

Нервно, как показалось Сиверову, дергалась секундная стрелка. Минутная же как будто навечно замерла неподалеку отделения, обозначающего двенадцать часов.

Выпуски новостей тоже очень часто производили на Сиверова удручающее впечатление. Нет, он не считал, что тслеведущие врут, они говорили правду. Но только не всю, утаивая самое основное и главное.

Политики встречались, общались, жали друг другу руки, подписывали протоколы, договоры, заявления.

Давали обещания и клятвы своим избирателям… Но самое главное, понимал Сиверов, остается за кадром. Точно так же, как остается спрятанной в корпусе часов пружина, приводящая весь механизм в движение. Говоря с экрана о дружбе, о добрососедстве, политики умалчивают, о чем на самом деле велась речь за закрытыми дверями. Эти переговоры обычно напоминают торг на базаре: мы вам, вы нам. И это еще хорошо, если партнеры разговаривают на равных. Чаще же всего один из них припирает другого к стенке, выставляя ему счета за оказанные услуги. Затем вновь участники переговоров выходят под блики фотокамер, под софиты телеоператоров и с радостными улыбками сообщают, что встреча прошла в дружественной обстановке.