Книга Пощады не будет никому - Максим Гарин

Рычагов потряс головой, пытаясь прогнать сон. А Сон до этого у него был сладкий и глубокий.

— Ты-то сам хоть жив? — спросил Рычагов. — У тебя все в порядке?

— Все в порядке. Только я полчаса пролежал на снегу и, наверное, простыл.

— Прими аспирин, — посоветовал Рычагов каким-то бесстрастным голосом и почувствовал, что его тело покрывается холодным липким потом.

— Какой к черту аспирин, — кричал в трубку Клаус, — мне бы водки!

— Какие проблемы, возьми и выпей. Все же обошлось? Ты сейчас где?

— В Смоленске, в гостинице. Нас уже допросили.

Машины, сказали, помогут отремонтировать и заправят горючим. Так что на Рождество к семье скорее всего я опоздаю.

— А может, и не опоздаешь, — безучастно произнес Геннадий Рычагов.

"Черт подери, — подумал он, — это же надо! Кто узнал, как узнал? Я никому не говорил. Дорогин… Дорогин…

Кстати, где этот долбаный Муму, ведь это все из-за его денег!"

И, бросив трубку, Рычагов из спальни побежал в ту комнату, где спал Дорогин. Тот лежал поверх одеяла с книгой в руках.

— Ты чего? — спросил он, взглянув на перекошенное от страха лицо Рычагова. — Кошмар увидел, что ли? Две дощечки увидел во сне?

— Какие на хрен дощечки!

— От крышки гроба.

— Фишера пытались убить!

— Какого Фишера?

— Клауса Фишера.

— Да, ты говорил.

— Срочно надо перепрятать деньги.

— Объясни толком, — Дорогин сел на кровать, отложил в сторону книгу, поискал глазами зажигалку. Та лежала рядом с ножкой кровати. Он взял ее, подбросил, ловко поймал, зажег, прикурил сигарету.

— Ты закури, Гена, закури и не нервничай. Объясни толком, что к чему.

Рычагов принялся объяснять то, как он договорился переправить деньги вместе с Клаусом Фишером в Германию на приобретение клиники, как пришел факс от руководства миссии. Дорогин внимательно выслушал, затем поднялся, зло раздавил окурок в пепельнице.

— Знаешь, Рычагов, ты болван.

— Почему?

— Да потому, что надо было бы посоветоваться со мной. Я же говорил тебе, деньги — это страшная вещь, с ними надо быть предельно осторожным. А ты где-то что-то, наверное сказал.

— Знал только Фишер.

— А ты ему доверяешь?

Рычагов задумался, долго моргал глазами.

— Я его уже давно знаю, он пять лет возит мне гуманитарку. Он жил в моем доме, ел со мной за одним столом, я у него гостил много раз.

— Ну вот и догостился. Я бы еще понял, если бы он взял деньги, а потом на него напали.

— Но ведь деньги здесь, у меня.

— Да, действительно, дела плохи, — Дорогин принялся натягивать свитер.

— Что ты собираешься делать? — спросил доктор.

— То, что ты сказал: деньги перепрятать. Кстати, где они у тебя?

Рычагов показал рукой на антресоль.

— А мои в гараже, — сказал Дорогин.

Деньги лежали чуть ли не на виду, и взять их не составляло труда. Любой человек, забравшийся в дом и знавший об их существовании, нашел бы их в два счета. Деньги перепрятали, и лишь после этого Дорогин сел в гостиной, разжег камин и принялся размышлять. Он пытался понять, откуда бандитам стало известно, что Рычагов решил переправить деньги.

"Значит, скоро они пожалуют сюда, надо ждать Чекана в гости. И естественно, этот приедет не один, а со своими головорезами. Но как он начнет действовать? Хотя как действуют бандиты — будут мучить, будут выкручивать пальцы, станут дробить суставы… В общем, они сделают то, что сделали с Резаным, пытаясь добраться до общака.

Резаный бандитам ничего не сказал".

Какие бандиты ищут деньги, для Дорогина оставалось загадкой. Может, это те же, которые убили Резаного, а может, это Чекан со своими людьми. Все может быть, все, что угодно, можно предположить. А может, это даже милиция действовала по наводке Чекана. С Фишером я не разговаривал, информация у меня неполная. Как было на самом деле, я не знаю, и составить точную картину действий я не могу. То, что здесь оставаться небезопасно, это точно, Сергей это почувствовал, почувствовал собственной шкурой, спинным мозгом. Но страха в классическом понимании он не испытывал, было жалко лишь одного: что он, Сергей Дорогин, не успел оплатить все векселя и поставил под угрозу жизнь Рычагова, человека, который его спас.

— Что делать? Что делать? — метался Рычагов по просторной гостиной.

— Есть два способа, — спокойно сказал Дорогин, протягивая руки к огню, пылавшему в камине.

— Какие? — с надеждой спросил Рычагов, замирая возле стола.

Дорогин с глубокомысленным видом произнес:

— Способ первый: ничего не делать. Жить, как жил, делать вид, будто ничего не произошло. Резать больных, готовиться к Новому году.

Рычагов вздохнул:

— Это я и без тебя знаю.

— А если знаешь, то чего спрашиваешь?

— А второй вариант? — с надеждой в голосе спросил Рычагов.

— Второй вариант — схватить сумку с деньгами, документы и сделать ноги, как можно быстрее и как можно дальше. Но учти, — тут же продолжил Дорогин, — в таком случае за тобой устроят погоню, и не успеешь ты приехать на вокзал, как там тебя уже встретят, помогут сумочку донести.

— А что-нибудь другое?

— Это все.

Рычагов медленно опустился прямо на ковер и сел, обхватив голову руками.

— Какого черта я с тобой связался? Ведь была же у меня нормальная жизнь, все у меня было.

— Это же и сейчас у тебя есть, — резонно напомнил Дорогин, — дом, работа… А деньги, если они тебе мешают, можешь раздать бедным или пожертвовать на храм Христа Спасителя.

— Его уже отстроили, — машинально напомнил хирург.

— Другой найдется, в том же Клину.

— О господи, что ты несешь! А ты что будешь делать, а, Сергей? — резко повернувшись к Дорогину, спросил Рычагов.

— Я? — Дорогин сделал удивленные глаза, как будто бы никогда над этим вопросом никогда и не задумывался. — Я ничего не буду делать, я же глухонемой, ни бэ, ни мэ. С меня взятки гладки, я даже под пытками молчать буду как партизан, ничего не скажу. Я же даже говорить не умею, я и вопроса не услышу.

— А если начнут пытать на самом деле?

— Ну, если станут, буду молчать, буду мычать. А что ты предлагаешь? Пойти с повинной, бухнуться в ноги к Чекану и сказать: вот, черт попутал, господин главный бандит, вот тебе твои денежки, и оставь меня в покое, прости, больше так никогда не буду делать, черт попутал, бес хромой.