Книга Пощады не будет никому - Максим Гарин

— Ну, ты вспомнил? — спросил Дорогин.

Чекан кивнул.

— Знаешь, тебя стоило бы повесить, как Прошкина, но делать я этого не буду, не хочу повторяться. Я тебя застрелю.

— Так стреляй, стреляй! — закричал Чекан, уже выходя из себя, и несколько раз вновь судорожно дернулся, потерял равновесие, завалился на бок.

— Знаешь, я всех вас до такой степени ненавижу… — но договорить Сергею не удалось.

Он услышал, как загремела дверь лифта, а затем услышал, как ключ вошел в замочную скважину и повернулся в нижнем замке. Чекан покатился по ковру, Сергей прыгнул, дважды нажал на курок. Две пули вошли в тело Чекана.

Дверная ручка повернулась. Сергей бросился на кухню, к черному входу, быстро заскочил за дверь, прикрыл ее за собой, повернул в двери отмычку. Ригель замка до половины сдвинулся. Сергей, переводя дыхание, спиной прижался к стене. Кто был за дверью, он, естественно, не знал, но понял, надо переждать несколько мгновений, чтобы не сделать опрометчивый шаг.

Борис слышал два глухих выстрела, он мгновенно их распознал — так звучит пистолет с глушителем. В его руке появился пистолет, и уже с оружием он ворвался в квартиру, водя ствол, озираясь по сторонам, готовый в любой момент открыть пальбу.

Чекан умирал, его ноздри тряслись, голова подрагивала, изо рта валила прямо на ковер кровавая розовая пена.

— Чекан! Чекан! — Борис бросился на кухню, заглянул в ванную, затем в спальню. В квартире никого не было.

«Не мог же он улетучиться?» — Борис был напуган и тут услышал стон.

* * *

Сергей Дорогин, еще раз повернул отмычку в замке, затем аккуратно ее вынул, спрятал в карман и тихо стал спускаться по лестнице.

Борис подбежал к окну, а все три окна выходили во двор, резко дернул штору. Он увидел мужчину, но тот двигался так быстро, что ни лица, ни даже фигуру рассмотреть толком Борис не смог. Подбежал к Чекану, взялся развязывать ему руки. Узлы были завязаны наглухо. Бросился на кухню, схватил нож, разрезал веревки. Только сейчас он понял, что убийца ушел через черный ход.

Чекан был еще жив, но жизнь быстро покидала его тело.

— Кто?! Кто?! — кричал Борис.

— My… My… — хрипел, захлебываясь кровью Чекан.

— Кто?!!

— Му.

Чекан умер на руках у своего телохранителя и шофера, умер в пятнадцать минут второго ночи.

А уже в половине пятого черный «БМВ», слепя фарами и натужно ревя двигателем, подлетел к дому Рычагова, и Борис, выскочив из машины, подбежал к забору, стал колотить в ворота. Поняв, что его никто не слышит, перескочил через ворота, подбежал к дому и принялся бить рукояткой пистолета в дверь.

Рычагов, услышав этот стук, испугался. Но Дорогин уже был рядом с ним. Он приложил палец к губам и тихо прошептал:

— Иди открой дверь, я у себя в комнате. Ничего не бойся, веди себя так, словно ты ничего не знаешь.

— А что я должен знать?

— Ты ничего не знаешь.

Рычагов набросил халат и заспешил открывать дверь.

Борис, перепачканный кровью, с пистолетом в руке ворвался в дом.

— Где Михара? Михара где?

— Спит. Чего орешь? — сказал доктор, глядя на перекошенное от ужаса лицо Бориса.

— Где спит?

— У себя в комнате.

Борис влетел в комнату к Михаре и стал трясти того за плечи:

— Михара, Михара, вставай!

Тот с трудом открыл глаза и непонимающим взглядом посмотрел на Бориса.

— Чекана застрелили! Слышишь, Михара, Чекана застрелили!

— Кто?

Борис тряс головой. Михара сидел, покачиваясь на кровати, невероятным усилием воли заставляя себя проснуться, прийти в себя. Он тяжело поднялся, и вид его был страшен. Щека дергалась, глаза сузились, превратившись в две едва заметные щелки. Он держал в руках нож с выкидным лезвием.

— Теперь говори толком.

— Он послал меня заправить машину…

Доктор Рычагов стоял в двери, часто моргая глазами.

Сергей Дорогин лежал, натянув одело почти до глаз.

Под одеялом в правой руке он сжимал пистолет с коротким толстым глушителем.

— Толком говори! — уже придя в себя, произнес Михара. — Доктор, что это со мной такое? — Михара так взглянул на Рычагова, что у того мурашки побежали по спине.

Михара, тяжело ступая, покинул свою комнату, прошел на кухню, подошел к холодильнику, резко открыл дверь, схватил бутылку с минеральной водой. Взболтал ее. Затем передумал:

— Завари крепкий чай, завари мне чифирь. Я должен прийти в себя.

А через минут сорок черный «БМВ» в предрассветных сумерках мчался на предельной скорости к Москве. Михара сидел на заднем сиденье, громко кричал в трубку:

— Всех, всех собери! Ты меня слышишь? Это я говорю, Михара! Всех собери, чтобы все до единого были в бомбоубежище! Всех собери до единого! А если кто не сможет, пусть пеняет на себя.

— Да, скажи, Михара приказал, ясно? — Владимир Иванович Михарский зло отшвырнул от себя трубку.

В его голове пока еще не сложилась воедино вся картина происшедшего, но кое-что ему было уже ясно.

* * *

— Так это ты? — спросил доктор Рычагов, глядя в глаза Сергею Дорогину.

— Я, — спокойно ответил тот.

— Зачем?

— Не правильный вопрос, — сказал Дорогин, — не зачем, а за что.

— Что же нам теперь делать?

— Будем жить, — спокойно и буднично сказал Сергей Дорогин, поднимаясь и снимая с плиты чайник. — Вот кофе попьем, — он поставил на стол две чашки.

* * *

— Слушай, Борис, — тронув за плечо водителя, спросил Михара, — он что-нибудь сказал?

— Нет. Мычал что-то невнятное, я как ни пытался разобрать, не смог.

— Что он мычал?

— Му-Му — не знаю.

— Вспомни, — настойчиво и веско сказал Михара.

* * *

В шестнадцать тридцать, пройдя таможенный контроль, Лев Данилович Бирюковский с портфелем в руке устраивался в салоне бизнес-класса «Боинга», отправляющегося из Москвы на Канары. Его лицо было бледным, глаза испуганно бегали. Лишь когда самолет оторвался от взлетной полосы, Лев Данилович немного успокоился, подозвал стюардессу и попросил принести ему бутылку самого лучшего коньяка.