Книга Ануш. Обрученные судьбой - Мартина Мэдден
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из дома вышла маленькая женщина, вся в черном, и подошла к доктору. Это была повитуха, которая и у Ануш принимала роды.
– Доктор, заболел еще один ребенок.
– Те же симптомы?
Женщина кивнула.
– Положите его возле первого заболевшего ребенка. А как он себя чувствует?
– Плохо, – ответила повитуха, следуя за доктором в дом.
Ануш проскользнула между деревьями и присела на корточки, обняв дочь. Он не соврал. В доме действительно была эпидемия холеры.
– Что делать, Лале?
Птицы затихли, солнце клонилось к закату, длинные ресницы ребенка смахнули слезы матери, текущие по щекам.
Джахан наблюдал за тем, как Армин поскакал вместе с лейтенантом в начало вереницы идущих людей. Коробки с оборудованием были завернуты в одеяла и приторочены к седлу.
Как и было оговорено, немец сопровождал их в Гюмюшхане. Он начал делать снимки задолго до того, как воцарился хаос. Некоторые зеваки бросали камни в людей, которых собрали на площади. Напряжение нарастало.
Люди Джахана рассредоточились по периметру площади, пресекая драки и держа собравшихся поглазеть и тех, кого согнали на площадь, на расстоянии друг от друга.
Ко всему прочему добавлялись несмолкаемые крики, плач и ржание лошадей. Повсюду сновали дети. Некоторые оказывались в опасной близости от колес телег, отчаянно пытаясь разыскать своих матерей.
Старики плакали. Молодые женщины с трудом несли узлы с остатками имущества на головах и при этом держали за руки детей.
Когда переселенцы вышли из деревни, выражение их лиц изменилось. Всех охватила мрачная уверенность, что они умрут или будут убиты.
Женщина на последнем месяце беременности тяжело опустилась на телегу, но ее тут же согнали. Худой старик запихивал в рот краюху хлеба, глядя на голодного ребенка.
Джахан наблюдал за всем этим с нарастающим чувством тревоги. Он так надеялся найти Ануш, но обнаружил лишь ее мать и бабушку под конвоем отряда Ожана. Подкупив солдата, он перевел обеих женщин в свою группу переселенцев, но они не знали, где Ануш.
Уже пора было уводить людей. Больше он не мог откладывать. Внезапно налетел порыв ветра, сорвал головной убор, и он упал на землю. Джахан повернулся, чтобы подобрать его, и увидел, что к нему приближается женщина. Стройная женщина с заплетенными в косы волосами, держащая на руках ребенка.
Бабушка всхлипнула, обняв внучку. Гохар и Хандут искали Ануш в толпе на площади, а когда не нашли ее, предположили худшее. Теперь исчезла Хандут. Она ушла искать Саси и Парзик, надеясь узнать что-нибудь о дочери, но так и не вернулась.
Ануш смотрела вперед – цепочка людей змеилась по дороге, а «голова змеи» уже терялась среди холмов. Эту однообразную картину оживляла лишь мужская фигура на лошади. Когда она приблизилась, Ануш увидела, что это Джахан, и быстро подошла к бабушке. Он пытался заговорить с ней, вовлечь ее в беседу, будто ничего не произошло, будто он теперь не ее тюремщик.
Неужели он действительно думает, что все произошедшее можно перечеркнуть? Она презирала его за потребность в прощении и, когда он обращался к ней, отворачивалась. Больше ей нечего было сказать.
Гохар очень устала и хотела пить, но настояла на том, чтобы нести правнучку, и прижимала ее к груди, как реликвию.
По приказу капитана начали выдавать хлеб и бурдюки с водой. Гохар уговаривала Ануш попить и поесть, но та отказалась. Лучше она умрет с голоду!
Некоторое время спустя мимо проехал Джахан и бросил к ее ногам хлеб и баклажку с водой.
– Возьми! – велела Гохар. – Ради ребенка.
Ануш подняла и хлеб, и баклажку, разломила хлеб пополам, дала бабушке, немного съела, а остальное спрятала в карман юбки. «Только ради Лале», – уговаривала она себя, хотя ей очень хотелось есть.
Через некоторое время Ануш заметила, что из-под бабушкиной юбки выглядывает босая нога.
– На, – сказала девушка, протягивая Гохар свой ботинок. – Надень его.
– Мне не нужно, мои пятки, как наждак.
– Ты несешь мою дочь, бабуля! Ты должна идти в обуви.
Лицо Гохар осветила улыбка.
– Ох и мама у тебя, Лале! Прямо как ее отец!
Она поцеловала правнучку, а Ануш нагнулась, чтобы завязать бабушке шнурок.
– Эй вы, двое! – Солдат с лицом, чем-то напоминающим хорька, наблюдал за ними. – Ты, – он ткнул в сторону Ануш хлыстом, – что ты делаешь?
– Ничего. Я дала ей свою обувь.
– Что в ботинке, старуха? Она положила деньги в ботинок?
– Нет, эфенди! Я дала ей ботинок, чтобы было легче идти.
– Снимай его!
Гохар сняла ботинок, и солдат заглянул внутрь. Пошарив там кнутом, он бросил ботинок в кусты.
– Что еще ты прячешь от меня? – Концом кнута он указал на юбку Ануш. – Запрещено брать с собой серебро и деньги! – заявил он, ощупывая ее глазами.
– У меня ничего нет!
– Отдай кольцо!
Ануш сняла обручальное кольцо.
– Давай, выкладывай остальное! Или мне придется самому все найти!
– Клянусь, эфенди, у меня ничего нет!
– Подними юбку!
Ануш подняла юбку до колен.
– Выше!
– Эфенди, она лишь…
– Закрой рот, старуха! Поднимай до талии!
Стоявшие поблизости отвернулись, чтобы не привлекать к себе внимания. Ануш сделала, как он велел. Хорек подошел ближе и сунул кнут за резинку панталон:
– Снимай!
– Эфенди, пожалуйста…
– Опускай их вниз!
– Ханим! – Подъехали Джахан и иностранец, Ануш опустила юбку. – Что ты делаешь?
– Эти женщины переносят оружие, господин! Я видел, как она пыталась спрятать что-то под одеждой.
– Вернись в строй!
– Но капитан!
– Делай, что я говорю!
– Нам сказали…
– Еще одно слово, и я накажу тебя за неподчинение! Иди найди Дузюноглу, и подыскивайте место, чтобы разбить лагерь.
* * *
В первую ночь похода небо было ясным и звезды и луна освещали лица людей, лежащих или сидящих по обе стороны дороги.
Все устали, и в лагере царила тишина, даже дети не плакали. Время от времени возле повозки с продовольствием вспыхивали красные кончики солдатских сигарет.
Гохар и Ануш сидели на каменной осыпи, возле которой были привязаны лошади. Обе очень устали, и, несмотря на то что Ануш надевала ботинок то на одну ногу, то на другую, ступни были изранены и саднили. Гохар лежала, а Лале сосала грудь, хотя молока у Ануш практически не было.
