Книга Алое на черном - Татьяна Корсакова

– Садись. – Игнат похлопал по траве перед собой. – Нас ждет долгий разговор, брат.

Я послушно опустился на землю, всмотрелся в невозмутимое лицо брата.

– Она тебе рассказала? – Его губы дрогнули в презрительной улыбке.

– Я сам узнал.

– И каково это, брат? Каково узнать, что ты не первый, что то, что принадлежит тебе по праву, больше не твое?

– Ничего не изменилось.

– Да? – Игнат открыл глаза.

– Я люблю ее. Тебе не понять, что это значит.

На ветку дуба присел ворон, закаркал хрипло и сварливо. Игнат запрокинул лицо к небу, улыбнулся.

– Ты прав, брат. Тому, кого никогда не любили, трудно понять, что есть любовь.

– Тебя любили! Я, отец, мама…

– Мама? – Игнат смотрел прямо мне в душу. – Почему ты такой наивный, Андрей? Или глупый?! – Он взмахнул рукой, и ворон взмыл в небо. – Ты единственный не знаешь того, что знает, кажется, целый мир.

– Что я не знаю?

– Я расскажу. – Он кивнул. – Только давай с самого начала, чтобы ты понял, что мною движет.

– Рассказывай! – В затылке заломило от этого его взгляда, а еще от предчувствия чего-то страшного, необратимого. Но я пришел, чтобы узнать…

– Она была настоящей красавицей, Степка не соврал, – заговорил Игнат, я не сразу понял, о ком он. – Многие ее добивались, многие готовы были бросить к ее ногам весь мир. А она любила одного-единственного. Молодого, красивого, знатного. Он тоже говорил, что любит, и она поверила. Женщины так доверчивы. Наверное, им было хорошо вместе, наверное, он думал, что так будет всегда. – Пальцы Игната впились в траву, выдрали клок. – Но так не бывает! В тот день, когда она родила сына, он женился на другой.

Игнат говорил, а я отказывался верить, до последнего надеялся, что это всего лишь сказка.

– Когда ребенку исполнился год, его мать утопили в затоне. Утопили за то, чего она никогда не делала, а ее мертвое тело бросили на берегу…

– Погоди! – Я стер со лба испарину. – Погоди, Игнат, ты говоришь…

– Я говорю о том, как жесток и несправедлив мир! Его не было в поместье, когда это случилось, он вернулся из города только через день.

– Наш отец?..

– Да, наш с тобой отец. Он похоронил ее здесь, в лесу, а когда собирался уходить, услышал детский плач… Я похож на него, верно? Уже тогда я был на него похож, и он не посмел загубить еще одну невинную душу. Его власти и силы хватило на то, чтобы объявить меня сыном и заткнуть рты недоброжелателям и сплетникам. И даже мать, твоя мать, приняла меня. Но любила ли она меня, Андрей? Ты знаешь ответ на этот вопрос. Я стал лишним, ненужным, бастардом…

Все это было неправдой! Мама – возможно, да, но отец никогда не делал между нами различий. Больше того, отец всегда выделял именно Игната.

– Как ты узнал? – спросил я, вместо того чтобы ввязываться в бесполезный спор.

– Она мне рассказала. – Игнат кивнул в сторону избушки. – Моя настоящая мама. Она пришла ко мне во сне, в день моего шестнадцатилетия. Я ей не поверил. Не захотел верить. Согласись, лучше быть графом, чем ведьминым сыном! А потом она привела меня сюда, к своей могиле.

Игнат говорил, а я видел не взрослого мужчину, а маленького потерявшегося мальчика. Мне было жаль его. Искренне жаль.

– Готов слушать дальше? – Он улыбался загадочно и многозначительно.

Я кивнул.

– Она учила меня. Кое-что рассказывала, являясь ко мне во снах, но в основном по книгам. У нее было много книг, я все забрал себе. Я был нерадивым учеником ровно до тех пор, пока не подслушал разговор твоей матери и моего отца. Она хотела, чтобы все досталось законному наследнику, а не бастарду. Нет, мне тоже должны были перепасть какие-то крохи, но львиная доля предназначалась тебе, брат. Обидно, правда? Обидно и несправедливо! Я был вынужден защищаться…

Странная болезнь мамы, странные слова Лешака, тревога и неверие в глазах отца…

– Это ты? – Я тоже отказывался верить.

– Я. – Игнат кивнул. – Травы бывают разные, некоторые из них очень ядовиты.

– Она умирала в муках! – Перед моими глазами поплыл кровавый туман.

– Да, я был нерадивым учеником и плохим сыном. Сейчас я бы мог подарить ей легкую смерть. В конце концов, она меня вырастила, я ценю это.

– Она была твоей матерью!

– Нет, она была ТВОЕЙ матерью! – Игнат отмахнулся от моих слов с небрежной легкостью. – Моя мать лежит здесь. – Он посмотрел в сторону скрытой елями могилы. – И я – ее примерный сын! Смотри! – Он дернул ворот рубахи, и под его левой ключицей я увидел родимое пятно в виде листа клевера. Ведьмовской знак… – Я набираюсь сил, оно темнеет. Это неизбежно, я знаю. У каждого свой путь, мы его не выбираем.

– Врешь! – закричал я. – Ты мог отказаться, пойти другим путем!

– Я пытался. Когда эта женщина, твоя мать, умерла, я решил, что с меня достаточно, но она сама виновата. Зачем она вырвала у отца ту клятву?!

– Какую клятву?

– А ты не только наивен, но еще и глуп, Андрей. Ты же сам мне о ней рассказал. В ночном, помнишь? Я сразу понял, о чем она просила перед смертью. Именно ее алчность вложила в мои руки орудие мести.

– Не было никакой утопленницы. – Я прикрыл глаза, вспоминая ту страшную ночь. – Это ведь ты пытался меня утопить!

– Я. – На лице Игната промелькнуло и тут же исчезло не то сожаление, не то раскаяние. – Но Степка тебя спас, и, знаешь, я даже обрадовался, что не стал братоубийцей.

Он говорил страшные вещи, но поверить в них было еще страшнее.

– Я хотел лишь справедливости. – Голос Игната упал до шепота. – Мы же братья, а раз так, все у нас должно быть поровну, по справедливости, но отец позвал к себе нотариуса, и я понял, что по справедливости ждать нечего.

– Волчья яма…

– Мне помогали волки. – Игнат достал из-за пазухи уже знакомый мне нож с вырезанной на рукояти фигуркой волка. – К тому времени я уже почти научился ими управлять. Вот с его помощью. Если бы ты не угодил в яму, они бы тебя разорвали. Мне не пришлось бы ничего делать самому. Видишь, как изящно?

– Но я снова выжил.

– Да, ты снова выжил. Мало того, ты снова отнял у меня то, что было уже почти моим.

– Зою.

– Она красивая. Даже сейчас, ненужная, она все равно красивая. Наверное, я бы смог ее полюбить, если бы не ты. – Глаза Игната заволокло туманом, и в тумане этом я видел синие молнии.